«Выдумка недурна для индейца», – подумала Красавица.
– Э! – сказал Антинапоэль, притворившись будто в первый раз приметил донну Розарио и подходя к ней. – Кто эта прелестная молодая девушка?
– Невольница, о которой вы не должны думать, – отвечала донна Мария грубо.
– Невольница! – вскричал Антинапоэль.
– Да.
Красавица захлопала в ладоши. Индеец, с которым она уже говорила, тотчас вошел.
– Уведите эту женщину, – сказала она ему.
– О! – вскричала донна Розарио, падая на колени. – Неужели вы будете неумолимы к несчастной, которая не сделала вам никакого зла?
Красавица бросила на молодую девушку гневный взор и, холодно оттолкнув ее ногой, продолжала грубым голосом:
– Я приказала увести эту девчонку...
При этом оскорблении кровь прилила к сердцу бедного ребенка; бледный лоб донны Розарио покрылся лихорадочным румянцем; выпрямившись величественно и гордо, она сказала звучным голосом, пророческое выражение которого поразило Красавицу в самое сердце:
– Берегитесь, Бог вас накажет! Так, как вы теперь безжалостны ко мне, настанет день, когда будут безжалостны к вам!
Сказав это, донна Розарио вышла, высоко подняв голову и бросив на свою неумолимую неприятельницу взгляд, поразивший.
Антинапоэль и Красавица остались одни. Наступило продолжительное молчание. Последние слова донны Розарио были для Красавицы как будто ударом кинжала; напрасно старалась она преодолеть свое волнение, она была побеждена этим слабым ребенком. Однако мало-помалу сумела она подавить непонятное волнение, охватившее ее; проведя рукою по лбу как бы за тем, чтобы прогнать неприятную мысль она обернулась к Антинапоэлю и сказала:
– Между нами не нужно дипломатии, брат мой; мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы терять время на хитрости.
– Сестра моя права, будем говорить откровенно.
– История вашего возвращения домой придумана искусно, Антинагюэль, но я не верю ни одному слову.
– Хорошо, сестра моя знает, какая причина привела меня сюда.
– Знаю, – сказала она с хитрой улыбкой.
Антинагюэль не отвечал. Он начал ходить с волнением по комнате, время от времени бросая взгляд, исполненный гнева и досады, на дверь, в которую вышла донна Розарио. Красавица внимательно следовала за ним лукавым и насмешливым взором.
– Что же, брат мой не будет говорить? – сказала она через минуту.
– Зачем мне не говорить? – вскричал токи запальчиво. – Антинагюэль самый страшный вождь своего народа: самые гордые воины покорно преклоняют перед ним свои надменные головы.
– Я жду, – возразила донна Мария спокойным голосом.
– Антинапоэль объясняется прямо; его никто не испугает. Сестра моя знает мою ненависть к вождю бледнолицых, на которого она сама столько жалуется.
– Да, я знаю, что этот человек личный враг моего брата.
– Хорошо, сестра моя держит в своих руках девушку с лазоревыми глазами; она мне отдаст ее, чтобы, заставив ее страдать, я мог отомстить моему врагу.
– Брат мой мужчина, он не сумеет хорошо отомстить; зачем я отдам ему мою пленницу? Одни женщины обладают способностью мучить тех, кого они ненавидят; пусть брат мой положится на меня, – прибавила Красавица с жестокой улыбкой, – мучения, которые я изобрету, клянусь, достаточно насытят ненависть даже сильнее той, которую он может испытывать.
Хотя лицо токи осталось бесстрастным, но он внутренне задрожал при этих гнусных словах.
– Сестра моя хвастается, – отвечал он, – кожа у нее белая, сердце ее не умеет ненавидеть; пусть она предоставит мщение индейскому вождю.
– Нет, – возразила донна Мария запальчиво, – я распорядилась уже на счет участи этой женщины, я не отдам ее моему брату.
– Итак, сестра моя забывает свои обещания и нарушает свои клятвы?
– О каких обещаниях и о каких клятвах говорите вы, вождь?
– О тех, – отвечал индеец надменно, – которые сестра моя произнесла в жилище Антинагюэля, когда она приезжала к нему просить помощи.
Красавица улыбнулась.
– Женщина насмешливая птица, – возразила она, – кто обращает внимание на ее слова...
– Хорошо, – перебил Антинагюэль, – пусть сестра моя оставит у себя свою пленницу; пусть она делает как хочет; я буду продолжать мою дорогу и возвращусь в свою деревню.
Красавица поглядела на индейца с удивлением; легкость, с какою Антинагюэль по-видимому отказался от своих планов, казалась ей тем непонятнее, что она знала с каким упорством он продолжал всегда свои предприятия, когда думал, что имеет возможность на успех; она решилась положительно узнать в чем дело. В ту минуту, когда вождь удалялся, она сказала ему:
– Брат мой едет?
– Еду, – отвечал токи.
– Разве он уже окончил дела, для которых генерал Бустаменте просил его приехать уговориться с ним?
– Генерал Бустаменте не имеет уже нужды ни в Антинагюэле, ни в ком-то другом.
– Разве ему удалось так скоро?
– Да, – отвечал он двусмысленным тоном.
– Итак, – вскричала Красавица с радостью, – он овладел городом, он торжествует наконец!
Антинагюэль колебался минуты две; ироническая улыбка блуждала на его губах.
– Брат мой не хочет отвечать? – продолжала Красавица с нетерпением, к которому примешивалось начало беспокойства.
– Тот, кого сестра моя называет генералом Бустаменте, – отвечал индеец резко, – не имеет уже нужды ни в ком... он в плену.
Красавица прыгнула как раненая львица.
– В плену! – закричала она. – О! Брат мой ошибается!
– Он в плену, и через три дня умрет. Красавица была поражена. Эта ужасная новость уничтожила ее.
– О! – прошептала она. – Несмотря ни на что, я добьюсь своей цели!
Взгляд ее сверкал, губы дрожали, а кулаки сжимались от ярости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174