Но вот несколько недель тому назад Санта-Фе, как бы по волшебству, вышел из своей обычной летаргии, и на пустынных доселе улицах царило далеко не обычное оживление. Городское население, вообще равнодушно относящееся ко всему на свете, вдруг как бы переродилось и зажило совершенно новой жизнью.Это оживление было вызвано тем, что несколько недель тому назад в городе произошло важное событие.Дело в том, что в Санта-Фе были переведены двое главных вожаков неудавшегося заговора — дон Мигель Сарате и генерал Ибаньес.Мексиканцы, у которых представители закона и власти вообще не очень-то торопятся с решением судейских дел, проявляют необыкновенную деятельность при обнаружении всякого заговора.Дон Мигель и генерал недолго пробыли в тюрьме в ожидании суда. Собранный на скорую руку военный суд под председательством губернатора единогласно приговорил заговорщиков к расстрелу.Асиендадо, благодаря своему имени, общественному положению и в особенности благодаря своему богатству, имел очень много сторонников во всех слоях общества.Объявление приговора военного суда было выслушано в глубоком молчании, которое почти тотчас же перешло в сильную ярость, которую особенно проявляли богатые землевладельцы и индейцы Новой Мексики.Брожение умов замечалось во всей стране, и губернатор, прекрасно сознававший свое бессилие рассеять надвигавшуюся грозу и, видимо, жалевший, что дело зашло так далеко, медлил с приведением в исполнение приговора и старался оттянуть дело до прибытия отряда драгун, присылки которых он требовал от правительства, потому что только одни войска и могли заставить народ покориться силе закона. Осужденные, которых губернатор до сих пор еще не осмелился перевести в ратушу, все еще временно содержались в тюрьме.Двое всадников, о которых мы говорили, проехали не останавливаясь по улицам пустынного города и направились к невзрачному ранчо, выстроенному на берегу реки на противоположном конце города.— Ну, — проговорил один из всадников, обращаясь к своему спутнику, — не правду ли я говорил?.. Теперь вы и сами видите, что весь город спит и за нами некому следить. Мы приехали как раз вовремя.— Ба! — отвечал другой грубо. — Вы так думаете? В городе всегда попадается человек, который увидит то, что не следует, и по-своему перетолкует это.— Очень возможно! — пробормотал первый, презрительно пожимая плечами. — Но, во всяком случае, меня это столько же интересует, как хромая лошадь.— А я? — возразил с живостью другой. — Неужели вы думаете, что мне не все равно, что скажут или что подумают о нас? Погодите, ведь это, кажется, ранчо Андреса Гарота?.. Право, если я не ошибаюсь, эта жалкая лачужка должна быть непременно его ранчо.— Да, да! Это его ранчо, и нам как раз сюда и надо… Если только этот дурак не забыл, что я назначил ему здесь свидание… Подождите одну минутку, сеньор падре, я подам ему условленный сигнал.— Совершенно напрасно, Красный Кедр. Вы отлично знаете, что я всегда к услугам вашей милости, как только вам понадобится отдать мне какое-нибудь приказание, — отвечал насмешливый голос изнутри ранчо.Вслед за тем отворилась дверь и показалась высокая фигура и умное насмешливое лицо Андреса Гарота.— Ave Maria Purssima! Пречистая дева Мария! (исп.)

— проговорили путешественники, соскакивая с лошадей и входя в ранчо.— Sin Pesado concebida! Непорочное зачатие! (исп.)

— отвечал Андреc, беря лошадей за повод и отводя их в крраль, где он их расседлал и бросил им вязанку альфальфы Альфальда — люцерна.

.Приехавшие в Санта-Фе всадники были Красный Кедр и брат Амбросио.Изнемогая от усталости, так как им пришлось совершить длинный переезд, путешественники опустились на стоявшие у стены бутаки и, обтерев покрытые потом лбы, принялись вертеть сигаретки из маисовой соломы.Помещение, где они находились, не имело в себе ничего привлекательного: это была довольно большая комната с двумя окнами, снабженными толстыми железными решетками; сквозь грязные окна едва проникал снаружи тусклый свет и придавал всей обстановке мрачный вид; на голых закопченных стенах кое-где были развешаны грубо раскрашенные картинки из священного писания.Мебель состояла из трех или четырех колченогих столов, стольких же скамеек и нескольких бутак, потрескавшаяся и дырявая кожа которых указывала на их многолетнюю службу.Пол был когда-то гладким земляным, но, благодаря грязи, приносимой с собой на ногах посетителями, он давным-давно утратил свой первоначальный вид.Крепко запертая дверь вела в соседнюю комнату, где спал ранчеро; прямо напротив первой находилась другая дверь, через которую не замедлил появиться Андреc, как только покончил с уборкой лошадей.— Я не ждал вас так рано, — сказал он, входя. — Ну, да все равно, милости просим. Что новенького?— Честное слово, я ровно ничего не знаю, кроме того дела, из-за которого мы приехали сюда, и мне кажется, что это такое серьезное дело, что нам следует заняться исключительно им одним, — отвечал Красный Кедр.— Caspita! Как, однако, вы спешите, compadre! — вскричал Андреc. — Но я надеюсь, что прежде чем начать разговор о серьезных делах, вы не откажетесь выпить чего-нибудь… У меня есть глоток мескаля, или же вы, может быть, предпочитаете пульке для прояснения мыслей… А?..— Я совершенно согласен с вами, — перебил его брат Амбросио, — на дворе адская жара, и у меня язык совсем присох к небу от этой проклятой пыли.— Cuerpo de Dios! Клянусь телом Господним! (исп.)

— сказал Андреc, отправляясь разыскивать бутылку, которую он и поставил на стол перед своими гостями. — Обратите внимание, сеньор падре, эта штука очень крепкая, от нее можно даже умереть, карай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95