Они увлекли их под защиту скалы, где они могли оставаться в полной безопасности. — Карденио, останься с нами! — с мольбой воскликнула! Флора.
— Дитя мое, не покидай нас, умоляю! — со слезами проговорила донья Хуана.
— Я не могу сделать это! — горячо возразил Карденио, вскакивая в седло. — Мое место около отца! — С этими словами он пустил лошадь в карьер и исчез.
— Боже мой, Боже мой! Спаси его! Спаси их! — с отчаянием прошептали обе женщины.
— Помолимся! — сказал миссионер. — Господь, который сегодня так много сделал для нас, не покинет нас и теперь!
Всадники неподвижно стояли на занятой ими позиции, тревожно всматриваясь в сторону леса, откуда доносились звуки выстрелов и где, видимо, шло жестокое сражение. Между тем крики все приближались, и вскорости между деревьями замелькали разрисованные полуобнаженные фигуры индейцев, спасавшихся бегством. Заметив укрепленную линию воинов дона Бартаса, они поспешно снова скрывались в чаще. Дон Мельхиор понимал, что это было последнее, решительное сражение, и, приняв начальство над своими воинами, разделил их на два отряда: один, в котором находились незнакомец, Карденио и дон Рамон, он оставил на прежнем месте, а другой — под начальством Пламенного Сердца — расположил напротив первого, на расстоянии пятисот шагов от него.
Между тем положение индейцев, застигнутых в засаде врасплох, было критическим. Дело в том, что комендант Эдвард Струм, отпустив Педрильо с самым неблагоприятным для дона Бартаса ответом, тотчас же отдал одному из офицеров приказ отправиться в расквартированный поблизости ирландский батальон и немедленно возвратиться с двумя сотнями драгун, причем каждый драгун должен был прихватить к себе на лошадь еще по одному пехотинцу. Это приказание было немедленно исполнено, и через два часа Эдвард Струм, по-прежнему осыпая всех бранью и проклятиями, выступил из города во главе отряда и направился к имению дона Бартаса.
Трудности пути задержали отряд в дороге. Несмотря на горячее желание подоспеть вовремя на помощь, Эдвард Струм достиг усадьбы только через час после происшедшего там и описанного нами кровопролитного сражения. Это было как раз в ту минуту, когда дон Бартас собирался выступить в погоню за сиу, похитившими его жену и дочь.
Все это было немедленно сообщено Эдварду Струму. Тут же собрали небольшой военный совет, который принял следующее решение: дон Мельхиор с отрядом из пятидесяти пеонов должен был выступить в погоню за краснокожими кратчайшим путем. Остальные же пеоны и воины Пламенного Сердца присоединялись к отряду майора Струма, чтобы служить ему проводниками через Леону, так как нужно было непременно отрезать краснокожим дорогу к отступлению. Их собирались захватить на самом берегу реки Рио-Браво-дель-Норте, через которую сиу не в состоянии были уже переправиться: лошади их и так были слишком измучены. Между прочим условились, что авангард не вступает в битву с сиу до прихода второго отряда. Когда все было обдумано и решено, мужчины немедленно пустились в путь, оставив на плантации с десяток пеонов для защиты женщин и детей.
Достигнув леса, Эдвард Струм велел всем пехотинцам спешиться, а драгунам и апачам оцепить лес. После этого он бросился в атаку, не обращая внимания на неприятельские пули, свистевшие над его головой. Индейцы поняли свое безвыходное положение, но отчаяние придало им храбрости. Они решились умереть, но умереть истинными воинами с оружием в руках.
Как львы, защищались они, не отступая ни на шаг, решаясь даже на рукопашную схватку с неприятелем. Но, несмотря на безоглядную храбрость, они не могли справиться с превосходящими силами врага и должны были постепенно отступить из леса. Черная Птица собрал около себя немногим более сотни оставшихся в живых воинов и, испустив пронзительный крик, бросился из чащи в открытое поле, надеясь уйти от неприятеля. Но здесь со всех сторон на него обрушились воины Пламенного Сердца и пеоны дона Бартаса. Однако и двойной натиск не смог сломить железную волю индейцев. Собравшись около вождя, они не дрогнули и храбро отразили неприятеля.
Несмотря на чудеса храбрости, число сиу быстро уменьшалось. Они поняли, что наступил их последний час, и, перестав отражать нападение, исступленно бросились в атаку на неприятеля.
Прошло несколько ужасных мгновений; вдруг громкий крик огласил окрестности. Все было кончено — последний сиу пал на поле битвы.
Из пятидесяти апачей в живых остались только двадцать. Остальные были убиты вместе с лошадьми.
Дон Бартас, бледный и окровавленный, лежал на земле. Около него на коленях стояли Карденио и незнакомец, стараясь перевязать раны и не замечая, что и сами они в крови.
Между тем к раненому приблизился Эдвард Струм с офицерами. Вскоре появились донья Хуана, Флора и миссионер, которых вывел из укрытия Пламенное Сердце. Мать и дочь в слезах опустились около умирающего.
— Мне очень плохо, — едва выговорил дон Мельхиор, — но я благодарю Господа, что он послал нам победу над язычниками и дал возможность еще раз увидеть всех, кого я так горячо люблю: тебя, моя дорогая Хуана, и вас, мои милые дети. Да будет воля Господня над нами и да будет благословенно имя его!
— О, вы не умрете, отец! — с рыданием воскликнула Флора.
— Ты ошибаешься, дитя мое! Смерть уже близка. И только одно меня печалит в эту минуту: я оставляю вас одинокими, без друзей! — Он тяжело вздохнул.
Между тем, пока дон Мельхиор говорил, миссионер освидетельствовал и перевязал его раны. При последних словах раненого он поднялся и с улыбкой, которая сразу оживила все сердца надеждой, проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23