Это погоня, и, по всей вероятности, погоня за нами.
— Но это невозможно, святой отец. Ведь о нашем путешествии никто не знает.
— У этих людей глаза рыси и уши двуутробки, они следят решительно за всем. Да притом, тайна перестает быть тайной, когда ее знают двое людей. Но время не терпит, надо что-то предпринять.
— Мы погибли, если это враги, — с ужасом вскричала Анжела, — нам не от кого ждать помощи.
— Надейтесь на провидение, дитя мое, оно нас не оставит. Быстрый топот лошадей приближался. Он походил на раскаты грома.
Священник выпрямился, лицо его дышало неукротимой энергией, голос стал резок и почти груб.
— Встаньте сзади меня и молитесь, — повелительно сказал он, — или я ошибаюсь, или мы в большой опасности.
Обе женщины машинально повиновались. Анжела считала себя погибшей. Могла ли она рассчитывать на спасение? Всякое сопротивление было невозможно.
Священник подобрал поводья и привязал их к луке седла, обернулся лицом к подъезжающим и ждал нападения.
Не прошло и пяти минут, как показались всадники, скакавшие во весь опор. Их было человек десять.
Шагах в двадцати от путешественников они вдруг остановились, как будто ноги их лошадей вросли в землю.
Люди эти, насколько позволял разглядеть слабый свет луны, были в мексиканских костюмах, лица их закрывали черные маски.
Не оставалось никаких сомнений: это была погоня за доньей Анжелой и ее спутниками.
Отец Серафим в упор глядел на всадников. Наконец он решил прервать молчание.
— Что вам нужно, господа, — заговорил он твердым, громким голосом. — Зачем вы преследуете нас?
— О-о! — послышался насмешливый голос. — Как страшно… Святой отец, уверяем вас, мы не хотим причинить вам никакого зла. Наоборот, мы окажем вам услугу, избавив от миленьких девушек, которые путешествуют с вами.
— Поезжайте-ка своей дорогой и не занимайтесь тем, что вас не касается.
— Послушайте, senor padre, — начал опять тот же всадник, — сдайтесь добровольно, всякое сопротивление немыслимо — нас десять против вас одного, к тому же ведь вы мирный человек.
— Вы подлецы, — отвечал священник, — проезжайте-ка да перестаньте насмехаться, а я поеду своей дорогой.
— Нет, мы вас не отпустим, пока вы не оставите ваших спутниц.
— А-а, так, отлично! Но вижу, вы ошиблись относительно того, кто я! Да, я священник, мирный человек, но я француз… А вы об этом-то и забыли. Так знайте же! Я не позволю оскорбить тех, которые находятся под моим покровительством, будь вас хоть двадцать человек.
— И как же вы будете защищать их, господин француз? — послышался насмешливый голос.
— Вот так, — решительно отвечал священник, вынимая из седельной сумки пару пистолетов и взводя курки.
Разбойники невольно заколебались. Поступок священника был так решителен и в то же время этот человек сохранял такое спокойствие, что бандиты убедились: они имеют дело действительно с сильным человеком, который скорее даст себя убить, чем отступит хоть на шаг.
Мало тех вещей, которые уважаются мексиканцами, но надо отдать им справедливость, они благоговеют перед одеждой священнослужителя. Да к тому же отец Серафим не походил на тех миссионеров, которые, к несчастью, часто встречались среди духовенства Северной Америки. Он славился своими добродетелями на всю Мексику. Оскорбить его, а тем более убить — дело слишком серьезное, но и отступать было уже невозможно.
— Послушайте, святой отец, — заговорил опять тот же незнакомец, — не пытайтесь защищаться. Мы заберем девушек во что бы то ни стало. — И он сделал движение вперед.
— Стой! — закричал отец Серафим. — Еще шаг — и ты умрешь. В моих руках жизнь двоих из вас.
— А в моих — еще двоих, — неожиданно раздался чей-то голос, и новый незнакомец выскочил из чащи, прыгнул вперед, как ягуар, и стал рядом со священником.
— Курумилла! — вскричал тот.
— Да, — отвечал предводитель индейцев, — это я. Сейчас прибудут друзья.
В самом деле, послышался топот приближавшихся лошадей, незнакомцы так увлеклись спором со священником, что не слышали его.
Положение дел осложнялось. Священник понимал, что, пока не будет сделано ни одного выстрела, он останется хозяином положения и что необходимо выждать, пока не придет помощь, о которой говорил Курумилла.
— Господа, — начал он, надеясь как-нибудь выиграть время, — вы видите, теперь я не один. Бог послал мне храброго помощника, и наше положение не так отчаянно… Предлагаю вам вступить в переговоры.
— В переговоры?
— Да.
— Тогда покороче.
— Постараюсь. По тому, как вы обошлись со мной, я предполагаю, что вы разбойники. И вот вы держите нас в своих руках или, по крайней мере, так думаете. Отвечайте, сколько хотите вы за мой выкуп? Не будьте требовательны, помните: я бедный миссионер и все, что имею, это достояние неимущих. Я же готов на все жертвы, которые совместимы с моим положением…
Но незнакомцы уже не слушали разглагольствований отца Серафима, они с беспокойством прислушивались к приближавшемуся топоту.
— Проклятье, — закричал все тот же разбойник, — этот демон сыграл с нами скверную шутку… — И он вонзил шпоры в бока своей лошади, но вдруг благородное животное вместо того, чтобы броситься вперед, рухнуло на землю, заржав от боли. Курумилла своим кинжалом перерезал жилы на его ногах.
После этого поступка индеец закричал во все горло, в ответ послышалось дружное «ура».
Тут священник выстрелил, но не для того, чтобы ранить или убить кого-нибудь, а чтобы поторопить приближавшуюся к ним помощь. Об этом легко было догадаться: враги стояли так близко от него, что не попасть в кого-нибудь было просто невозможно, а между тем все остались невредимыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70