Старика звали Раздвоенная Нога; это был первый и самый знаменитый из кайнахских старейшин.
Как только отряд остановился, он сделал два шага вперед и величественным движением руки пригласил вождей сойти с лошадей.
— Мои сыновья приехали домой, — сказал он. — Располагайтесь на бизоновых шкурах вокруг огня совета.
Вожди молча повиновались и после почтительного поклона старейшине сели на землю, поджав под себя ноги.
Раздвоенная Нога заставил каждого поочередно затянуться из трубки, не выпуская ее из рук, после чего передал трубку соседу по левую руку, тот сделал то же и так далее.
Когда трубка вернулась опять к старейшине, он вытряхнул пепел в огонь и, обратившись с доброй улыбкой к чужеземцам, сказал:
— Бледнолицые — наши гости, огонь и вода к их услугам.
После этих слов, которые заканчивали церемониал, присутствующие встали и ушли, не сказав ни слова, согласно индейскому обычаю.
Серый Медведь подошел к графу.
— Пусть мой брат следует за мной, — сказал он.
— Куда? — спросил молодой человек.
— В хижину, приготовленную для него.
— А мои товарищи?
— Для них готовы другие хижины.
Меткая Пуля сделал движение, мгновенно остановленное графом.
— Извините, вождь, — сказал он, — но с вашего позволения мои товарищи поместятся вместе со мной.
Охотник улыбнулся, тогда как на лице индейца отразилась тень неудовольствия.
— Молодому бледнолицему вождю будет неудобно, — ответил Серый Медведь. — Он привык к просторным хижинам белых.
— Быть может, но будет еще более неудобно, если мои товарищи не останутся со мной, чтобы составить мне компанию.
— Гостеприимство кайнахов велико, они богаты и могут, хотя бы принимали большое число гостей, отвести каждому отдельную хижину.
— Я убежден в этом и благодарю вас за внимание, но не желаю этим воспользоваться: уединение пугает меня, я умру со скуки, если со мной не будет приятеля, с кем я мог бы перекинуться словом.
— Да исполнится желание молодого бледнолицего вождя; гость имеет право приказывать, его просьба — закон.
— Благодарю за снисхождение, вождь, я готов идти за вами.
— Пойдемте.
Со свойственной индейцам быстротой решения Серый Медведь подавил в своем сердце досаду, и на его бесстрастном лице не отразилось ни малейшего чувства.
Три человека последовали за ним, со значением переглянувшись между собой.
На той же площади, возле ковчега первого человека, находилась хижина довольно приятного вида.
К этому дому вождь и повел своих гостей.
У входа в хижину стояла женщина, устремив на приезжих взор, в котором проглядывали изумление и восторг.
Да женщиной ли было это ангельское создание с грациозными очертаниями фигуры, чье пленительное личико с румянцем стыдливости и наивного любопытства на щеках было обращено к графу с тревогой и робостью?
Этот вопрос задал себе молодой человек, глядя на очаровательное видение, похожее как две капли воды на одну из божественных дев мифологии древних славян.
Увидев ее, Серый Медведь нахмурил брови.
— Что делает тут моя сестра? — спросил он резко. Словно очнувшись при этом внезапном вопросе от своего безмолвного созерцания, молодая девушка вздрогнула и опустила глаза.
— Цвет Лианы хотела приветствовать возвращение своего приемного отца, — кротко ответила она мелодичным, мягким голосом.
— Здесь не место для Цвета Лианы, я переговорю с ней после, пусть она идет к своим подругам, девушкам нашего племени.
Цвет Лианы покраснела еще сильнее, очаровательно надула свои алые губки и дважды тряхнула головой с капризным видом; повернувшись, она понеслась прочь, легкая, как птичка, бросив графу на бегу последний взгляд, от которого сердце его тревожно забилось.
Он быстро поднес руку к груди, точно желая унять биение сердца, и следил глазами за милым ребенком, вскоре скрывшимся за хижиной.
«О-о! — подумал вождь про себя. — Неужели она с первого взгляда узнана человека, принадлежащего к проклятому племени, от которого она рождена, хотя прежде никого из них не видела?»
Потом он повернулся к белым, взгляды которых безотчетно чувствовал на себе, приподнял бизоновую шкуру, служившую занавеской у входа в хижину, и сказал:
— Войдем. Они вошли.
Серый Медведь позаботился о том, чтобы хижину вычистили и снабдили всеми удобствами, какие только можно было вообразить. Там были целые горы мехов для постелей, хромой стол, несколько скамей на плохо обтесанных ножках и даже нечто вроде плетеного кресла с широкой спинкой.
— Бледнолицый вождь простит бедных индейцев, если они не могут принять ею лучше, чем он того заслуживает, — произнес краснокожий со смесью иронии и смирения.
— Все отлично, — ответил, улыбаясь, молодой человек, — я, право, не ожидал таких удобств; впрочем, я уже довольно долго разъезжаю по прериям, чтобы привыкнуть обходиться без лишнего и довольствоваться необходимым.
— Теперь я прошу позволения бледнолицего вождя удалиться.
— Пожалуйста, вы здесь хозяин; прошу вас, не стесняйтесь, идите и занимайтесь своими делами. Что касается меня, то я немного отдохну, поскольку порядком устал.
Серый Медведь молча поклонился и ушел.
Как только он вышел, Меткая Пуля знаком заставил товарищей оставаться на месте и принялся за осмотр хижины, везде шаря и заглядывая в каждый угол.
Закончив этот обзор, который не привел ни к чему, кроме убеждения, что они действительно одни и что нигде не скрывается шпион, он вернулся на середину хижины и знаком подозвал графа и его слугу.
— Слушайте, — сказал он тихо, — мы в волчьей пасти по собственной вине, так будем же осторожны; в прерии даже листья имеют глаза, а деревья уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99