— Все лучше, если я испробую последнее средство, ведь ты знаешь, как важно для успеха наших планов овладеть этим человеком.
— К несчастью, он легко может дать себя убить.
— Этого-то я и хочу избежать.
— Поступайте как знаете, но я уверен, что все напрасно.
— Стоит попытаться.
Белый Бизон сделал несколько шагов вперед и таким образом очутился в пяти-шести метрах от графа. Тут он остановился.
— Что вам надо? — спросил молодой человек. — Если бы я случайно не вспомнил, что вы француз, я уже всадил бы вам пулю в грудь.
— Так стреляйте! Что вас удерживает? — грустно возразил изгнанник. — Не думаете ли вы, что я боюсь смерти?
— Довольно речей, отойдите — или я выстрелю в вас. Граф прицелился.
— Я хочу сказать вам одно слово.
— Говорите скорее и уходите.
— Если вы сдадитесь, то вам и вашим товарищам будет дарована жизнь.
Граф захохотал.
— Полноте! — воскликнул он, пожимая плечами. — За дураков вы нас держите, что ли? Мы были в гостях у ваших товарищей, они бесстыдно нарушили закон гостеприимства по отношению к нам.
— Это ваше последнее слово?
— Последнее, черт побери! Неужели вы так долго жили среди индейцев, что забыли французов? Мы скорее умрем, чем сделаем подлость!
— Пусть ваша кровь падет на вашу голову.
— Пусть будет так, гнусный перебежчик, сражающийся с дикарями против братьев по крови!
Это жестокая обида поразила старика прямо в сердце. Он бросил на молодого человека страшный взгляд, побледнел как смерть и отошел, шатаясь, точно пьяный, бормоча вполголоса:
— О! Эти дворяне! Ехиднино отродье!
— Ну что? — спросил его Серый Медведь.
— Отказался наотрез, — ответил старик коротко.
— Я был в этом уверен… Теперь наша очередь.
Приложив к губам длинный свисток из человеческой голени, он извлек из него резкий и продолжительный звук, на который индейцы ответили страшным воем, ринувшись, как легион демонов, на трех человек, которые встретили их, не отступив ни на шаг.
Бой завязался ужаснее, отчаяннее прежнего. Белые схватили свои винтовки за дуло и оборонялись ими, как дубинами.
Ивон совершал чудеса храбрости, поднимая и опуская приклад своей винтовки с равномерностью маятника; при каждом его ударе валился человек, и он бормотал про себя:
— Уф! Еще один! Святая Дева! Боюсь, сейчас на меня нападет трусость!
Между тем цепь вокруг них все суживалась, упавшие индейцы сменялись другими, которых в свою очередь толкали вперед вновь прибывающие.
Охотники устали, их руки уже не опускались с такой же силой, удары не имели прежней меткости, кровь ударяла им в голову, глаза налились кровью, в ушах шумело.
— Мы погибли!.. — прошептал граф.
— Не унывайте! — рявкнул Меткая Пуля, размозжив голову очередному индейцу.
— Мне изменяет не бодрость духа, нет, но силы, — ответил молодой человек задыхающимся голосом.
— Вперед! Вперед! — все повторял Серый Медведь, как демон носясь вокруг трех осажденных.
— Пора, Ивон! — крикнул Меткая Пуля.
— Прощайте! — вскричал бретонец и, размахивая над своей головой грозной палицей, ринулся в самую толпу индейцев.
— Идите за мной, граф, — продолжал Меткая Пуля.
— С Богом! Идемте! — ответил тот.
Они исполнили вдвоем маневр, на который отважился бретонец с противоположной стороны.
Трус Ивон в эту минуту, по-видимому, совсем забыл, что струсит, как он выражался; у него словно выросло сто рук, чтобы валить бесчисленных противников, то и дело возникавших на его пути, и прокладывать себе между ними широкий проход. На счастье бретонца большая часть воинов ударилась в погоню за более важной дичью, то есть за графом и канадцем, которые в свою очередь удваивали усилия, и так уже исполинские.
Все отбиваясь, Ивон достиг кромки леса шагах в трех или четырех от места, где были привязаны три их лошади.
Вероятно, этого-то бретонец и добивался. Как только он увидел себя на одной линии с лошадьми, то вместо продвижения вперед он стал отступать шаг за шагом, чтобы добраться до них.
Он не переставал отбиваться с той холодной решимостью, которая отличает бретонцев и делает их опасными противниками.
Внезапно, сочтя себя находящимся довольно близко к желаемой цели, бретонец нанес последний удар ближайшему индейцу, который отлетел на десять шагов с размозженным черепом, с разбега громадным прыжком вскочил на лошадь графа, стоявшую к нему ближе других, дернул поводья, отвязал их от камня, на который они были наброшены, вонзил шпоры в бока благородного животного и умчался как стрела, опрокинув по пути двух индейцев, которые смело бросились ему наперерез.
— Ура! Спасены, спасены! — крикнул он громовым голосом и скрылся в лесу, куда черноногие не посмели за ним последовать.
Краснокожие остолбенели от такой ловкой выходки и удивительного бегства.
Крик Ивона, вероятно, был сигналом, условленным с Меткой Пулей; едва охотник услышал его, как быстрым движением остановил руку графа, который замахнулся, чтобы нанести удар.
— Что вы делаете, черт побери! — вскричал тот, оборачиваясь с гневом.
— Спасаю вас, — холодно ответил канадец. — Бросьте оружие… Мы сдаемся! — крикнул он.
— Вы мне объясните ваше поведение, надеюсь? — вспылил граф.
— Будьте спокойны, вы сами одобрите меня.
— Ну хорошо, пусть будет по-вашему.
С этими словами граф опустил винтовку.
Индейцы, которых героический отпор охотников заставлял держаться на расстоянии, мгновенно кинулись на них, как только увидели, что белые безоружны.
Серый Медведь и Белый Бизон поспешили к месту всеобщей свалки.
Двое белых уже лежали на песке. Вождь вмешался.
— Вы мой пленник, граф, — сказал он, — и вы также, Меткая Пуля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99