— Он заряжен. Курок слегка туговат.
— Какой вы редкостный человек, дон Фернандо! Все предусмотрели, все до мелочей.
— Привычка к путешествиям, дон Торрибио, и больше ничего.
Дон Торрибио взял пистолет и взвел курок.
— Сеньор, — сказал он, — я прошу вас только не бросать мое тело хищным зверям. Я был бы в отчаянии, если бы знал, что послужу им пищею после моей смерти.
— Успокойтесь, любезный сеньор. Мы доставим вас к вашему дому на вашей собственной лошади. Мы тоже были бы в отчаянии, если бы тело такого совершеннейшего человека, как вы, подверглось осквернению.
— Вот и все, о чем я хотел вас просить, сеньоры. Теперь позвольте поблагодарить вас и прощайте!
Бросив последний взгляд по сторонам, он хладнокровно приставил пистолет к правому виску. Дон Фернандо поспешно остановил его руку.
— Я вот о чем подумал, — сказал он.
— Пора, — сказал дон Торрибио, все так же бесстрастно. — Еще несколько секунд и было бы поздно, но послушаем, о чем же вы подумали.
— Вы честно проиграли мне вашу жизнь, не так ли?
— Как нельзя честнее, дон Фернандо.
— Итак, она принадлежит мне. Вы умерли, я имею право распоряжаться вами, как мне заблагорассудится.
— Я этого не отрицаю. Вы видите, что я готов заплатить свой долг, как подобает кабальеро.
— Я отдаю вам должное, любезный сеньор. А если я позволю вам остаться в живых, обязуетесь ли вы убить себя по моему первому требованию и подчинить жизнь, которую я вам дарую, только моим интересам. Подумайте, прежде чем ответите.
— Итак, — сказал дон Торрибио, — вы мне предлагаете условие?
— Да, вы употребили именно то самое слово. Я действительно ставлю условие.
— Гм! — задумался дон Торрибио. — Это серьезно. Что сделали бы вы, дон Эстебан, на моем месте?
— Я? Я согласился бы, не колеблясь. Жизнь — штука хорошая и гораздо лучше наслаждаться ею как можно дольше.
— В том, что вы говорите, есть доля правды, но подумайте, при этом я становлюсь невольником дона Фернандо, потому что могу располагать жизнью до тех пор, пока это будет ему угодно, и по первому его требованию обязан убить себя.
— Это правда, но дон Фернандо истинный кабальеро и потребует от вас этой жертвы только в случае самой крайней необходимости.
— Я пойду даже на уступку, — сказал дон Фернандо. — Я ограничиваю срок действия моего условия десятью годами. Если до той поры дон Торрибио не умрет, он снова обретет все свои права и будет свободен располагать своею жизнью.
— А! Вот это мне приятно! Вы действительно настоящий кабальеро, любезный сеньор, и я принимаю жизнь, которую вы возвращаете мне так любезно. Тысячу раз благодарю вас, — продолжал повторять он, разряжая пистолет. — Это оружие мне теперь ни к чему.
— Только, любезный дон Торрибио, поскольку никто не может предвидеть будущего, вы не откажетесь дать письменное обязательство?
— Конечно, но где достать бумагу?
— Кажется, в моих альфорхасах есть все необходимое для письма.
— Я ведь уже говорил вам, что вы человек редкостный и предусмотрительный.
Дон Фернандо сходил за своими альфорхасами. Это нечто вроде двойных карманов, подвешиваемых к седлу, куда кладут вещи, необходимые в дороге. В Мексике да и во всей испанской Америке альфорхасы заменяют чемоданы. Дон Фернандо достал бумагу, перья и чернила и разложил все это пред доном Торрибио.
— Теперь, — сказал он, — напишите, что я вам продиктую.
— Диктуйте, любезный сеньор, я готов.
— Я, нижеподписавшийся, — начал дон Фернандо, — дон Торрибио Квирога, свидетельствую, что я честно проиграл мою жизнь дону Фернандо Каррилю. Я признаю, что моя жизнь принадлежит отныне дону Фернандо Каррилю, который будет властен располагать ею по своему усмотрению, а я обязан безоговорочно повиноваться его приказаниям, и если он сочтет необходимым, лишить меня жизни у него на глазах или погибнуть в опасной экспедиции, ибо речь идет о жизни, которую я проиграл и которую он даровал мне по своей воле. Я свидетельствую, кроме того, что всякое чувство ненависти к вышеупомянутому дону Фернандо Каррилю угасло в моем сердце и что я никогда не буду ему вредить прямо или косвенно. Настоящее обязательство я принимаю на десять лет, считая со дня подписания этого акта, после чего я вступаю в обладание всех моих прав и могу располагать своей жизнью по своему усмотрению, а дон Фернандо утрачивает права на мою жизнь. Составлено и подписано мною 17-го марта 18… года. Ниже следует подпись свидетеля дона Эстебана Диаса. Теперь, — добавил дон Фернандо, — подпишите, попросите подписать дона Эстебана и отдайте эту бумагу мне.
Дон Торрибио любезно исполнил формальность, великолепным росчерком запечатлел свою подпись и передал перо дону Эстебану, который также без малейшего возражения подписал эту странную бумагу.
Затем дон Торрибио посыпал бумагу пылью, чтобы высушить чернила, аккуратно сложил ее вчетверо и отдал дону Фернандо, который, прочтя внимательно, спрятал на груди.
— Сделка совершена, — сказал дон Торрибио. — Теперь, любезный сеньор, если вам не угодно что-нибудь мне приказать, я попрошу позволения уйти.
— Мне было бы очень неприятно удерживать вас долее, кабальеро, ступайте, желаю вам успеха.
— Благодарю за это пожелание, но боюсь, что оно не исполнится. С некоторых пор мне явно не везет.
Поклонившись в последний раз обоим, он взнуздал свою лошадь, вскочил в седло и ускакал.
— Неужели вы действительно потребуете исполнения этого условия? — спросил дон Эстебан, когда остался наедине с доном Фернандо.
— Конечно, — ответил тот. — Вы забываете, что этот человек — мой смертельный враг. Но я должен покинуть вас, дон Эстебан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64