Трактирщица не вернулась в свою комнату, где ей невозможно было спрятаться, а побежала искать убежища в горах, перепрыгнув через забор сада, как вдруг чья-то рука дотронулась до ее плеча и кроткий голос шепнул ей на ухо:
— Следуйте за мною и вы спасены.
— Кто вы? — спросила она с трепетом опасения.
— Друг, — ответил незнакомец, — следуйте за мною, повторяю вам, вы спасены; но поторопитесь, слышите, как те, которые гонятся за вами, ломятся в дверь? Через минуту они будут здесь.
— Это правда, — прошептала она с горестью, — о! Дитя мое, как тебя избавить от оскорбления этих негодяев?
— Повторяю вам, следуйте за мною; нам нельзя терять ни минуты.
— Хорошо, — сказала трактирщица с решимостью, — ведите меня, я следую за вами; но подумайте, что нас видит Господь; если вы меня обманете, будьте прокляты!
— Бедная мать, я друг, поверьте, следуйте за мною с доверием.
— Пойдемте.
Они побежали по аллеям сада, где скоро исчезли.
Почти тотчас послышались торопливые шаги и несколько факелов, которые несли солдаты, осветили темноту своим бледным и зловещим светом.
Ярость офицеров, опомнившихся от удивления и по большей части пьяных, усилилась, когда добыча ускользнула от них; они дали клятву захватить обеих женщин во что бы то ни стало, хотя бы пришлось поджечь эту бедную лачугу и отомстить им бесчестием за стыд, которые они вынесли.
Капитан Шимельман, в котором грубые инстинкты были развиты в страшных размерах, был оживленнее всех. Офицеры бросились на дверь и стали выбивать ее всем, что попадалось под руку; понадобилось, однако, несколько минут, чтобы выбить дверь; тогда, в сопровождении солдат с зажженными факелами, они разбежались по всему дому с неописанной яростью, обыскивали комнаты, ломали мебель саблями, протыкали шкафы — словом, ничего не оставили в целости, спустились в погреб, где перевернули все вверх дном; но поиски их были напрасны, они не нашли ничего; женщина и дети трактирщика как будто вдруг провалились сквозь землю.
Это исчезновение походило на чудо, поразившее офицеров изумлением; осмотрев весь сад, проткнув кусты саблями, они вернулись в дом, который осмотрели снова с неистовым жаром, усиливавшимся от бесполезности поисков.
Наконец, они были принуждены вернуться в залу, повесив нос, и в гневе тем более сильном, что не знали, на ком его выместить.
Приметив их, Герцог, до сих пор находившийся в глубоком и тревожном отчаянии, понял, что те, которых он любил, оставались невредимы; он выпрямился, взгляд его бросил молнию торжества и ироническая улыбка сжала его побледневшие губы.
— Ну что? — спросил полковник, смеясь. — Удачна была ваша охота?
— Ничего! Мы не нашли ничего! — вскричал Шимельман с досадой, топнув ногой. — Этих негодных женщин нигде нельзя найти.
— О! — сказал поручик с кротким голосом и с женственной наружностью. — Я клянусь, что найду их, хотя бы пришлось поджечь дом.
— Вот это идея! — сказал капитан с громким хохотом. — Когда эти шлюхи станут поджариваться, они должны будут выйти.
— Это, действительно, средство хорошее, — небрежно продолжал полковник: — но я знаю средство еще лучше.
— Какое? Какое? — закричали все офицеры, столпившись около полковника.
— Постойте, господа, — сказал он, смеясь, — черт побери, как эти женщины для вас драгоценны!
— Они хорошенькие, — сказал капитан, крутя свои рыжие усы с победоносным видом.
— Я предпочитаю дочь, — ответил полковник, — я охотник до незрелых плодов.
— У вас губа не дура, любезный полковник; эта девочка лакомство царское, — сказал офицер, улыбаясь.
— Не правда ли? Ну, господа, сделаем условие. Я мог бы сослаться на мой чин и объявить вам мою волю, но здесь дело идет не о службе; я предпочитаю предложить вам условие.
— Говорите, полковник, — отвечали все, кланяясь с очевидным удовольствием.
— Вот дело в двух словах: я отказываюсь от матери, но оставляю себе дочь.
Его прервал ропот неодобрения.
— Подождите, господа, дайте мне кончить, — продолжал полковник, улыбаясь, — я оставляю себе дочь, но только на один час, потом делайте с нею что хотите; согласны вы? Я только поговорю с этой девочкой и подам ей добрые советы, в которых, как мне кажется, она очень нуждается, — прибавил он с насмешливой улыбкой.
— Мы согласны, — тотчас сказал капитан, — какое же другое средство?
— А вы, господа?..
— Пусть будет так, — сказали другие офицеры.
— Хорошо, вы дали мне слово; теперь выслушайте меня. Вместо того, чтобы терять время на бесполезные поиски, почему не допросить этого негодяя? — прибавил полковник, указывая на трактирщика, бледного от горести и отчаяния.
— Он отвечать не станет; эльзасцы упрямы как лошаки.
— Нет, если вы сумеете взяться; посмотрите, какой славный огонь в этой печке; человек этот, должно быть, очень озяб; может быть, если вы поможете ему согреться, он не откажется сообщить вам желаемые вами сведения; теплота может сделать болтливыми самых угрюмых людей.
Офицеры расхохотались.
— Попробуйте, подлые убийцы! — сказал трактирщик твердым голосом и презрительно улыбаясь.
— Вот это мы и сделаем! — вскричал капитан, весело потирая руки.
Немедленно были отданы приказания; пока солдаты подкидывали дров в печь, чтобы огонь ярче горел, другие схватили несчастного трактирщика, сняли с него обувь и положили его наземь.
Подобных ужасов выдумать нельзя; романист не стал бы описывать таких гнусных поступков, если бы, к несчастью, они не были достоверны; но истину обнаружить следует; вот почему, несмотря на ваше отвращение, мы считали обязанностью не пройти молчанием этой сцены, достойной свирепых живодеров средних веков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159