— Мы остались в дураках, — вскричал генерал, — этот человек надул нас!
— Он пронюхал, кто мы, — ответил другой, — что делать?
— Идти напролом, отступать уже нельзя.
— Да, борьба завязана, надо выдерживать ее до конца, во что бы ни стало и храбро пасть, если мы будем побеждены.
— На Божью волю. А ведь началось так хорошо!
— Правда, но мы неосторожно натянули веревку, она и порвалась в наших руках. Пойдемте.
Они крепко пожали друг другу руки и вернулись в гостиницу.
Общая зала была полна народа.
Крестьянин подошел к генералу и шепнул ему на ухо несколько слов.
— Там! — ответил генерал, указывая на дом, где заключены были пленницы.
Крестьянин тотчас ушел.
Генерал сделал знак угрюмому унтер-офицеру и вышел из залы с товарищем, который преспокойно курил свою громадную трубку.
Едва они вошли в свою комнату, как унтер-офицер появился вслед за ними.
Генерал сделал, было движение, чтоб затворить дверь.
— Напротив, оставьте ее настежь, — сказал унтер-офицер, — никогда не знаешь, что кроется за затворенною дверью, другое дело, если она отворена, можно остеречься: видишь, кто идет.
— Правда, — согласился генерал.
— Ну, что нового? — спросил унтер-офицер. — Дело идет как по маслу, не правда ли? Я связал мнимого трактирщика и поместил его в погреб освежиться, этот молодец страшно сердил меня.
— Друг Оборотень, дело вовсе не идет как по маслу, — сказал адъютант.
— Ба! Что же случилось, господин Петрус? Ведь все шло отлично.
— Чересчур отлично, мы позволили себе немного лишнее, и машина испортилась.
— Да, подлец Поблеско почуял нас и ускользнул из рук как настоящая змея.
— Отчасти по вашей вине, господин Отто, он был в руках у вас, выпускать не следовало.
— Вы правы, — согласился молодой человек со вздохом, — но сделанного не вернешь.
— Ба! Еще не все потеряно, — с живостью сказал Петрус, — я не отчаиваюсь в успехе. Что Штанбоу чует измену, это очевидно, но до уверенности далеко. Не верю я, чтобы попытка такая смелая, так ловко начатое дело рушилось жалким образом.
— Будем надеяться, впрочем, всегда нам останется средство умереть с честью.
— Хорошо утешение! — засмеялся Оборотень. — Надо спасти дам.
— Увы! Теперь это трудно.
— Вот капитан Шимельман с двумястами человек выходит на площадь, — объявил Петрус.
— Ладно! Держите ухо востро, Оборотень, а нам надо приняться за наши роли.
Я вижу Поблеско, — сказал Петрус, не отходивший от окна, — он говорит с капитаном.
— Не беспокойтесь насчет этого, любезный Петрус, я знаю Шимельмана с давних пор, это дурак, от него Поблеско ничего не добьется.
— Дай-то Бог! Капитан вводит свой отряд в дом на площади, он уходит от Поблеско, который идет вслед за отрядом, а сам направляется в эту сторону.
— Хорошо! Будем готовы принять его. Оборотень возвратился в общую залу.
Протекло несколько минут, потом на лестнице раздались тяжелые шаги, дверь отворилась и капитан Шимельман показался на пороге.
— Войдите, капитан Шимельман, — сказал Отто с самым любезным видом.
— Ваше превосходительство изволите знать меня! — вскричал колосс, польщенный тем, что был назван по фамилии.
— Разумеется, я знаю вас, капитан, — подтвердил Отто, — ведь я и указал вас полковнику.
— Знаю, ваше превосходительство, покорнейше благодарю.
— Я хотел иметь при себе храброго воина. Что делает полковник?
— Господин полковник собрал все отряды, стал во главе их и пошел как будто на Бельфор.
— Так, так, капитан, сведения ваши верны, с этой минуты вы принимаете командование здесь в деревне. Помните, что я выбрал вас преимущественно перед всеми другими, ваше производство в ваших руках, исполните в точности мои приказания и вскоре вы будете уже не капитаном более. Поняли?
— Понял, ваше превосходительство.
— Идите, капитан.
Офицер взял руку под козырек и, повернувшись на каблуках, направился к двери.
— Стой! Направо кругом! — скомандовал генерал. Капитан повиновался с точностью машины.
— Остерегайтесь барона фон Штанбоу, — прибавил генерал, — на него были доносы.
— Прикажете арестовать его, ваше превосходительство?
Генерал задумался.
— Нет, — сказал он спустя минуту, — только следите за ним, не надо допускать, чтобы он имел сообщение с пленницами.
— Слушаю, ваше превосходительство.
В эту минуту на площади поднялся страшный шум, мужики, по-видимому, обуреваемые страхом, бегали, толкались и кричали — суматоха была невообразимая.
Когда капитан отворил дверь, чтоб выйти, громадная собака бросилась на него и схватила за горло, человек и собака грохнулись оземь.
Борьба длилась недолго. Оборотень, который входил в эту минуту, кинулся на растерявшегося капитана, всунул ему кляп в рот и связал его в одно мгновение.
— Вот и товарищи! — вскричал Петрус. — Они входят с трех сторон под командою Мишеля, Ивона и Людвига, они захватили полковника Экенфельса и ведут его пленником, наши, которые вошли сюда крестьянами, схватили оружие и забирают прусских солдат, переряженных мужиками.
— А Поблеско? — спросил Отто.
— О нем ни слуху ни духу.
— Тем хуже.
— Мы найдем его.
— Быть может, поздно, — пробормотал Петрус.
— Долой немецкие мундиры, — скомандовал Отто, — пленников запереть, если сопротивляться будут, стрелять их без пощады! В десять минут, чтоб в нижней зале было пятьдесят человек. Живо, Оборотень! Это последняя ставка!
— И мы выиграем, командир! Да здравствует республика!
— Да здравствует республика! — подхватили два остальных, проворно сбрасывая немецкие мундиры.
Через пять минут Петрус и Отто фон Валькфельд, с обычною уже своею наружностью, появились в общей зале, где пятьдесят вольных стрелков в крестьянской одежде, но хорошо вооруженные, встретили их с восторгом и неумолкаемыми восклицаниями:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168