Горе помрачило мой рассудок. О! Теперь я спокойно уйду отсюда, как бы ни было тяжело у меня на душе; несмотря на мою горячую любовь, мое самое страстное желание отправиться по возможности скорей, с тем, чтобы поскорей снова увидеть вас.— Будьте мужчиной, дорогой Луи, — отвечала она сквозь слезы, — верьте в Пресвятую Деву, покровительствующую нашей любви. Кто знает? Ее милосердие так велико! Может быть, мы увидимся и даже скорей, чем вы думаете и чем думаю я сама.— Что хотите вы сказать?— Ничего, друг мой, одно из тех предчувствий, какие часто бывают у меня, вот и все; предчувствия, исходящие из сердца, и которые никогда не обманывают: Бог посылает их для утешения и «поддержания страдающих.— О! Да услышит вас Небо! — сказал молодой человек.— Я не знаю почему, но мне кажется, что, если наша разлука и продлится так долго, как мы опасаемся, меня заставит страдать не одно только это, а еще и другое какое-то горе… Да, я так думаю, я даже почти в этом уверена!Вдруг она встала, прыгнула как козочка, и бросилась вон из комнаты, но появилась почти тотчас же, держа в руке золотую цепочку, на которой висела ладанка из красного сукна.— Мы должны расстаться, Луи! — сказала она, — ваше присутствие необходимо в форте Дюкэн для окончательных приготовлений к отъезду. Я не хочу задерживать вас. Как бы мне ни хотелось, чтобы вы остались здесь, я никогда не осмелюсь заставлять вас забыть свой долг.— Теперь еще рано, — сказал офицер, будучи не в силах решиться на эту, может быть, вечную разлуку, — я еще успею:теперь ведь еще не поздно.— Уже полдень, друг мой, посмотрите на солнце.— Я предпочитаю смотреть лучше в ваши глаза, дорогая и возлюбленная Анжела, — отвечал он, улыбаясь, — они светят для меня совершенно иначе, чем то солнце, которое сияет так высоко. Как бы вы ни старались, моя Анжела, им никогда не удастся сказать мне: «Луи, уходите, пора расстаться».— Замолчите, сударь! — прошептала бедная девушка, делавшая усилия, чтобы удержать слезы, катившиеся по побледневшим от горя щекам.— Повинуюсь, сударыня! — отвечал Луи де Виллье, не хотевший обнаруживать своего волнения.— Выслушайте меня.— Говорите.— Видите вы это? И она протянула ему цепочку с ладанкой.— Вижу.— Это святые мощи.— А! — проговорил молодой человек, не отличавшийся особенной религиозностью и находившийся, как и все молодые люди того времени, под влиянием господствовавших в ту эпоху философских идей.Строгий взгляд Анжелы сразу привел его в себя.— Не смейтесь, Луи. Это — последнее воспоминание о моей матери, и я даю его вам.— Дорогая Анжела, я не отниму у вас этой священной вещицы, — сказал он взволнованно. — Оставьте, оставьте ее у себя, я хочу так.— А я хочу, чтобы вы надели ее на себя, мой Луи. Мы — жительницы лесов — суеверны. Я поклялась никогда не расставаться с этой цепочкой и ладанкой.— Но, в таком случае…— Отдавая ее вам, Луи, я не изменяю своей клятве. Наши души родственны: вы и я составляем одно. Запомните хорошенько мои слова, мой друг, и не смейтесь; я твердо верю в то, что я говорю: пока вы будете носить этот священный талисман, вам не будет грозить никакой опасности.— Правда? — не мог удержаться молодой человек, чтобы не сделать с улыбкой этого вопроса при виде такой наивной и милой веры.— Клянусь вам спасением моей души и памятью матери! — сказала она, со слезами в голосе.Молодой человек перестал улыбаться. Он понял, что молодая канадка совершенно серьезно относилась к своим словам. Офицер взял цепочку с ладанкой и надел ее на шею. Дочь Изгнанника покраснела от восторга.— Затем вы дадите мне обещание, Луи, — сказала она ему с улыбкой, — что время от времени вы будете смотреть на эту ладанку.— И даже очень часто, дорогая Анжела.— Всякий раз, когда вы вспомните обо мне.— Клянусь вам в этом!— Хорошо! Вы даже и представить себе не можете, как вы осчастливили меня; теперь я спокойна за вас. Мы снова увидимся, Луи! Будьте уверены, что мы скоро увидимся.— Дай Бог!— А теперь ступайте!— Вы меня гоните, Анжела?— Так нужно.— Почему? — спросил молодой человек, пораженный ее несколько отрывистым тоном.— А потому, Луи, что, если вы останетесь дольше, я не в силах буду отпустить вас; потому что я изнемогаю, и если вы еще только несколько минут пробудете здесь, вся моя решимость рухнет, все мое мужество пропадет.— Дорогое дитя! — пылко вскричал Луи. — Как я люблю вас!— Вы хотите этого? Оставайтесь… вы будете свидетелем моей слабости, моих слез.Молодой человек почувствовал, что она говорила правду. Он открыл рот, чтобы ответить ей, но видя, что рыдания душат молодую девушку, схватил ее в свои объятия, страстно поцеловал и, выскочив из комнаты, бросился бежать без оглядки в лес.И он хорошо сделал. Если бы он обернулся, он повернул бы назад. Кто знает, что бы случилось тогда? Он не ушел бы.Страстное прощание молодого человека сперва бросило в жар дочь Изгнанника, а затем леденящий холод охватил ее. Она почувствовала страшную слабость. Сильное напряжение сил, поддерживавшее молодую девушку до сих пор, покинуло ее. Все закружилось у нее перед глазами. И, испустив крик смертельно раненой птицы, она, вне себя, с громкими рыданиями упала на колени.Между тем, граф с разрывавшимся от горя сердцем почти бежал по лесу, не разбирая дороги. Он шел наудачу без всякой цели: он спешил убежать, уйти от этого одинокого домика, где он оставлял все, что было самого дорогого у него на свете. Он даже не замечал, какой дорогой он идет. Случай помог ему. Через час после этой ходьбы, этого бешеного бега по лесу, он с удивлением увидел, что очутился на опушке леса. Ему стоило только сделать несколько шагов, чтобы выйти на равнину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63