Донья Хесус, не успевшая еще оправится от первого испуга, задрожала от страха, устремив неподвижный взгляд на кусты, за которыми скрылся молодой человек, и ожидая, что вот-вот кусты раскроются, и на нее набросится или дикий зверь, или, что еще хуже, краснокожий индеец, отвратительное лицо которого наводило на нее ужас.
Но вдруг ей послышалось, что кто-то борется, и тотчас же вслед за этим из-за кустов показался дон Руис верхом на прекрасной лошади, в полной упряжи.
Он соскочил на землю, привязал лошадь к дереву и поспешил успокоить девушку.
— Простите, сеньорита, что я совсем невольно причинил вам такую тревогу. Но я не мог упустить благоприятного момента, посланного нам самим Провидением. Вы видите, мне удалось завладеть этой лошадью, она очень пригодится для того долгого пути, который предстоит нам!
— Обо всем-то вы подумаете, дон Руис, — ласково проговорила девушка, — право, я даже не знаю, как мне благодарить вас!
— О вашей благодарности ко мне не может быть речи, сеньорита!
— Я вам обязана жизнью, дон Руис. Скоро же буду обязана еще большим, — сказала она с чувством, — счастьем быть возвращенной моим родителям! Они теперь оплакивают меня, думая, что я во власти негодяев! О, когда же я увижу их?!
— Будьте спокойны, сеньорита! Не более как через два часа.
— Значит, мы едем?
— Сию минуту, сеньорита, если желаете.
— О! Еще бы, дон Руис!
Молодой человек вздохнул, — он был так счастлив в эти минуты, — но стал собираться; через пять минут все уже было готово. Приподняв донью Хесус, он помог ей сесть на пойманную лошадь, сам же вскочил на своего Негро, и вскоре они оба исчезли в густом лесу.
— Я навсегда сохраню в своем сердце воспоминание об этом дне, когда я была так счастлива и в то же время в таком отчаянии! — сказала молодая девушка охотнику, одарив его своим чарующим взглядом.
— Да благословит вас Бог за эти слова, сеньорита! — ответил он, подавляя вздох.
Прежде чем выехать из лесу на равнину, дон Руис опередил донью Хесус, чтобы удостовериться в безопасности.
Через минуту они оба остановились.
— Я вижу, — сказал он, — группу всадников около ущелья; но они очень далеко, не могу узнать их.
— Вдруг это индейцы или бандиты? — пробормотала донья Хесус в волнении.
— Надеюсь, ни те, ни другие, хотя положительного ничего не могу сказать.
— Господи, что же делать?
— Притаиться и ждать. Тогда мы узнаем, что это за люди и куда они направляются.
— Будем ждать, нечего делать, увы!
— Мужайтесь, сеньорита, разве я не около вас? К тому же, сейчас мы узнаем, друзья это, или враги.
— Помоги нам Бог! — проговорила она в испуге.
— Может быть, они ищут вас; стойте смирно, не шевелитесь, я пойду рассмотреть их, мне кажется, что это друзья.
— Хоть бы вы угадали, дон Руис!
— Вам уже известно, что мои предчувствия не обманывают меня! — заметил он с улыбкой.
— Но только не уходите далеко от меня, я тут одна умру со страху.
— Через пять минуть я вернусь, не бойтесь.
Молодой человек удалился, а донья Хесус замерла в ожидании, считая минуты и секунды и вздрагивая при малейшем шорохе, раздававшемся из кустов.
ГЛАВА VII. Нашла коса на камень
Хотя дон Торрибио изнемогал от усталости и измучился от непрерывных волнений в своих поисках, окончившихся столь блестящим успехом, сон его был лихорадочный, так что когда он проснулся около восьми часов утра, то почувствовал себя еще более разбитым, чем накануне.
Первым делом он зашел в соседнюю комнату; она была пуста. Лукас Мендес встал на два часа раньше своего хозяина, но уходя, оставил на столе лист бумаги, на которой написал крупными буквами:
«Не выходите ни за что до моего возвращения».
— Хорошо, — сказал молодой человек, прочтя бумагу и отбросив ее на стол, — буду ждать!
Он оглядел комнату и, заметив на полках книги, взял одну из них, раскрыл ее и закурил папиросу.
Это был том Корнеля, конечно, на французском языке; но дон Торрибио владел им, как парижанин; к тому же, Корнель был одним из любимых его поэтов.
Отыскав Сида, он углубился в чтение стихов, хорошо известных ему, но тем не менее не утерявших для него своей прелести, и не заметил, как прошел целый час; дверь раскрылась и вошел Лукас Мендес.
Старик был мрачен; он казался грустным и чем-то расстроенным; но когда его взгляд упал на молодого человека, он улыбнулся и, почтительно поклонившись ему, сказал:
— Вот и я, к вашим услугам, ваша милость.
— Наконец-то, — ответил дон Торрибио, закрывая книгу, — ая уже стал отчаиваться увидеть вас.
— Извините, что я так запоздал, ваша милость; но у меня сегодня утром было слишком много дел, теперь же я свободен.
— Вы переговорили с доньей Сантой?
— Да, ваша милость, она ждет вас.
— Viva Dios! И вы мне ничего не говорите! Ведите же меня к ней скорее, прошу вас!
— Путь недалек, идите за мной.
Они вступили в коридор, по которому шли минут десять, потом Лукас Мендес остановился.
— Мы пришли! — сказал он.
— Так открывайте.
Старик положил уже руку на пружину, но вдруг остановился.
— Что же вы? — спросил нетерпеливо молодой человек, — открывайте же, во имя всего святого!
— Молчите! — сказал Лукас Мендес. — Донья Санта не одна; ей говорят, она отвечает: ее опекун с ней.
— Какая досада! Опять ждать! — пробормотал дон Торрибио, топнув ногой.
— Не жалуйтесь понапрасну: быть может, вы услышите такие вещи, которые вам знать необходимо.
— Как же? Да здесь трудно даже различить голос.
— Постойте!
Он взял молодого человека за руку и, отведя его на несколько шагов, надавил пружину. Перед ними открылось потайное окошечко, затерянное в стене среди затейливых рисунков. Тотчас же им стало видно и слышно все, что происходило в той комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59