Очевидно, дон Мануэль, узнав о неудаче своих сообщников, счел благоразумным бежать, не теряя времени, и укрыться в надежном месте.Узнав об всем этом от Пепе, дон Торрибио почувствовал себя спокойнее, к нему вернулось обычное самообладание.Шествие двигалось медленно, так как всадники вели за собой пленников. Было уже около десяти часов утра, когда эта печальная процессия стала приближаться к ранчо.Слух о происшествиях этой ночи быстро облетел всю ближайшую окрестность, — и перед ранчо собралась уже громадная толпа ранчерос, охотников и прочего люда: все желали насладиться зрелищем казни платеадос.Окна и двери дома были распахнуты настежь; обитатели ранчо, как видно, успели захватить все свое имущество, так как комнаты были пусты, будто в них никто не жил.Между тем часть всадников хлопотала над сооружением виселиц и приготовлениями к казни, а некоторые стали натаскивать на ранчо солому и другие горючие и легко воспламеняющиеся материалы. Остальные сторожили пленников, а дон Торрибио, Твердая Рука и дон Порфирио занялись изготовлением жребиев.Всех бандитов, в том числе и раненых, было двадцать пять человек; следовательно, тринадцать человек должны быть повешены. Но тут случилось нечто непредвиденное: бандиты все до одного отказались назвать свои имена. Чтобы обойти это затруднение, дон Торрибио предложил написать на тринадцати билетиках слово «смерть», а двенадцать остальных оставить пустыми. Так и сделали; даже пленникам это показалось забавным: таков уж характер мексиканцев, этих отъявленных игроков, что даже и эта роковая лотерея казалась им смешной. Но вот ранчо наполнено горючими материалами, виселицы стоят, твердо вкопанные в землю, — все тринадцать в ряд. Стали тянуть жребий. Пепе Ортис держал в руках шапку и обходил с ней пленных, поднося ее каждому, чтобы он мог вынуть себе билет.Все это было делом нескольких минут. Избранные беспристрастной судьбой жертвы беспечно, почти весело предоставили себя в распоряжение пеонов, на которых была возложена печальная обязанность — вздернуть их высоко над землей. Все они были отъявленные игроки; в этой лотерее смерти они проиграли волей судьбы и теперь расплачивались просто и естественно, как это делали всегда до сих пор во всякой игре. Судьба на этот раз пощадила Наранху: ему попался пустой билет. Подойдя к дону Торрибио, он поклонился ему и сказал весьма развязно:— Благодарю вас, сеньор! Я не забуду, что обязан вам своей жизнью!— Не мне, — презрительно отозвался молодой человек, — а случаю: он вывез вас на этот раз.— Да, теперь, — насмешливо продолжал самбо, — но в эту ночь, не явись вы так кстати и как раз вовремя, я был бы уже теперь на том свете: я буду помнить это!Дон Торрибио пожал плечами и, не сказав ни слова, повернулся к нему спиной.— Ах, как он похож на него! — прошептал в то же время освобожденный пленник. — Чем больше я смотрю на него, тем это сходство кажется мне более поразительным!Между тем обреченные на смерть бандиты были повешены, а ранчо подожжено. Пожар распространился с удивительной быстротой: не прошло и часа, как все уже было кончено: на месте дома лежала груда пепла и обгорелых камней, да торчали тринадцать виселиц, и на каждой — по висельнику. Громадный столб с надписью, предложенный Твердой Рукой, возвышался над развалинами; у подножья этого столба были свалены тела убитых в схватке прошлой ночи.— Что же мы сделаем с этими негодяями? — спросил у дона Торрибио асиендадо, указывая на пленных, оставшихся в живых.— Да что? Возвратим им свободу! — ответил дон Торрибио. — Пусть себе идут на все четыре стороны!— Как так? — удивился дон Порфирио.— Да на что они нам?! Они только будут стеснять нас, ведь у нас нет тюрем, чтобы засадить их, сторожить, поить, кормить — содержать, одним словом! Пусть себе идут: их пересказы об этих происшествиях сослужат нам большую службу, чем вы полагаете. К тому же, рано или поздно — они снова попадут к нам в руки.— Это возможно, но до тех пор…— Чем они могут быть опасны нам? У них теперь нет ни оружия, ни денег, ни коней…— Ну, все это они добудут очень скоро, поверьте мне. Мне кажется безумием выпустить таких разбойников, раз они попали в наши руки.— Не стану спорить, но я того мнения, что милость вслед за примерной строгостью — дело разумное. Судьба помиловала их — не будем же более жестоки и строги, чем она!— Дайте мне обнять вас, сеньор! — восторженно воскликнул Твердая Рука. — Вы говорили сейчас и действовали все время, как человек с душой и сердцем! Я был бы рад и счастлив назвать вас своим другом!— Вашей дружбой, сеньор, я всегда буду гордиться: это для меня большая честь! — скромно ответил дон Торрибио.— Да, да, оба вы благородные, высокие натуры! — растроганным голосом произнес дон Порфирио, по-видимому, сам очень довольный решением своего молодого друга, — и, обратившись к пленникам, неподвижно стоявшим с мрачными унылыми лицами, в ожидании, чем решится их участь, асиендадо сказал:— Ну, убирайтесь! Да благодарите за свое спасение этого мягкосердечного молодого человека! Ему вы обязаны жизнью и своей свободой. Только смотрите, другой раз не попадайтесь нам в руки: тогда мы обойдемся без лотереи!Пленники только этого и ждали: с удивительной быстротой они рассыпались по кустам и овражкам, почти тотчас же скрылись окончательно с глаз. А толпа зрителей, видя, что зрелище окончено, уже давно стала расходиться, и теперь совершенно разбрелась.— Ну, а теперь что же мы будем делать дальше?— Ба-а! — воскликнул молодой человек. — Теперь мы сделали свое дело, а там нам Бог поможет.— Да, если мы сами не будем зевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76