Хадж – пятый и последний из обязательных столпов веры, причем наименее обязательный из всех. Считается, что каждый здоровый мусульманин раз в жизни может посетить святые места в Мекке и поклониться Каабе. Но так как практически это осуществить было нелегко, хадж для правоверных был делом чести, престижа. Многие стремились исполнить этот свой долг, хотя не многим удавалось добиться этого. Ежегодно в среднем около 70 тыс. правоверных (в последние годы – намного больше) прибывает в Мекку в дни великого жертвоприношения Аллаху (в другие дни хадж не засчитывается): они делжны посетить святые места в Мекке, Медине и Иерусалиме, семикратно обойти Каабу и поцеловать ее черный камень. Кроме того, каждый паломник приносит жертву. Лишь совершившие весь обряд паломники получают право носить почетное наименование ходжи.
К пяти столпам исламской веры нередко добавляют еще один –шестой, священную войну против неверных (джихад или газават). Такая война тоже была священной заповедью правоверных. Это не значит, что всех немусульман всегда уничтожали. В исламских странах проживало немало иудеев, христиан и прочих неверных, плативших все положенные налоги и лишь несколько ограниченных в их гражданских правах. Речь о газавате шла преимущественно в годы военных действий, в периоды резкой вражды и особенно в условиях национально-освободительных войн. В это время война против неверных становилась священной заповедью, причем участие в ней освобождало от всех грехов и обеспечивало правоверному в случае его гибели в бою место в раю, что всегда воодушевляло воинов-мусульман. Своими ратными успехами и победоносным продвижением в первые века ислама арабы были во многом обязаны именно этому священному принципу. И здесь свою роль играл не только фанатизм, но и фатализм, т. е. убежденность в том, что судьба каждого предопределена Аллахом заранее, что ее все равно не обойти (чему быть – того не миновать) и что поэтому нечего бояться, можно смело идти в бой, особенно за правое дело.

Ислам о предопределении

Фатализм мусульман тесно связан с более общей философской проблемой предопределения. Дело в том, что высказывания Корана на этот счет – несмотря на хорошо известную четкую формулу «на все воля Аллаха» – весьма противоречивы. То в нем отстаивается идея фатальной неизбежности будущего (без воли Аллаха и волос не упадет), то, напротив, судьба человека ставится в прямую зависимость от его собственного поведения, например, от того, насколько он может обуздать свои страсти и направить себя по праведному пути.
На раннем этапе развития ислама, когда тафсир только зарождался, а богословие и правоведение были еще слиты воедино в рамках исламского законоведения (фикха), идея фатального предопределения преобладала, что, как упоминалось, было условием успешного ведения военных действий и было выгодно Омейядам, так как обусловливало их власть высшей санкцией Аллаха. Однако к концу правления Омейядов выделилось влиятельное крыло из среды факихов (богословов-законоведов), выступавших за идею свободной воли, – кадариты. Затем кадари-ты образовали особую секту мутазилитов («удаляющихся», «отклоняющихся»). Мутазилиты выступали с резкой критикой идеи о фатальной предопределенности, провозглашая разум критерием веры, добра и справедливости: хорошо не потому, что так повелел Аллах, – Аллах повелел так, потому что это хорошо. Основываясь на рационализме греческих философов, многие произведения которых, особенно Аристотеля и Платона, были переведены уже на арабский язык, мутазилиты подвергли сомнению и многие другие отдававшие мистикой тезисы ислама, в частности положение о «несотворенности» Корана. Они утверждали, что эта священная книга все-таки была «сотворена», пусть хотя бы и Аллахом, и что поэтому ее можно толковать, можно строить на ее основе далеко идущие философские теории.
Мутазилиты, как и шииты, помогли Аббасидам свергнуть Омейядов, а при халифе Мамуне (813–833) их взгляды стали на время даже господствующими в исламе. Однако после Мамуна мутазилиты, сильно скомпрометировавшие себя преследованиями своих противников, сами оказались в положении преследуемых и вскоре практически перестали существовать. Вместе с ними сошла на нет и идея о свободе воли, а один из последних известных мутазилитов аль-Ашари (873–935), пересмотрев свои взгляды и признав, в частности, тезис о «несотворенности» Корана, способствовал преодолению крайностей обеих сторон (мутазилитов и их оппонентов) и содействовал становлению ортодоксального исламского богословия, отделившегося от законоведения и получившего собственное название (калам).

Суннитское богословие (калам)

Собственно, именно за ортодоксальным богословием ашаритского толка и утвердилось наименование суннизма. Суннитское богословие, развивавшееся усилиями немалого количества богословов-философов, в том числе знаменитого аль-Газали (1058–1111), концентрировало свое внимание на проблемах, касавшихся преимущественно мировоззренческих аспектов ислама. Речь шла все о тех же вопросах «сотворенности» или «несотворенности» Корана, свободы воли и взаимоотношений человека с Аллахом, судьбы человека в загробном мире и т. п. Во многом это были схоластические упражнения ученых богословов, и в этом отношении специалисты по каламу мало чем отличались от отцов христианской церкви. Однако суннитский калам, хотя он возник на базе фикха и добился самостоятельности именно как богословие, очищенное от правоведения, был многими корнями связан именно с правоведением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158