ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
90]. Консолидация новгородской знати проявилась в строительстве нового «города», центрального укрепления, которое стало административно-культовым и в силу этого – основным структурообразующим элементом городской планировки, городской крепостью, Детинцем (от «Дътьскый» – «младший дружинник»). Резиденция новгородского князя, в известной мере противостоявшего органам боярского управления, находилась за пределами Детинца (собственно, Новгорода)– на Ярославовом Дворище, либо на Городище.
Облик первоначальной селитьбы, состоявшей из гнезд разбросанных по холмам усадеб, окруженных частоколами, с плотно заселенной округой, где на протяжении нескольких километров по Волхову и окрестным рекам (Волховцу, Веряже, Прости, Ракомке) также располагались открытые и укрепленные поселения, объясняет не только название «Новгород» («новый» по отношению к предшествующим разрозненным укреплениям), но и согласуется со скандинавским топонимом Garрar – «Гарды», который, как убедительно обосновала Е.А.Мельникова, первоначально относился к «местности, где кончался прямой (без волоков) водный путь (Финский залив – Нева – Ладожское озеро – Волхов) и потому игравшей особенно важную роль в эпоху начальных русско-скандинавских контактов. Здесь же находилось и скопление поселений, располагавшихся на возвышенных местах, среди болотистых низин, затоплявшихся водой во время паводков. Характер этих поселений вполне отвечал значению, вкладываемому в слово garрr („ограда“, „укрепленная усадьба“) при образовании от него топонимов» [141,с.205]. Позднейшая детализация названия Hуlmgarрr, с дополнением Hуlm – «остров» могла быть равным образом связана и с «островом» Городища (которое Е.Н.Носов отождествляет с легендарным Славенском), либо с древнерусским топонимом «Холм» в Славенском конце. В обоих случаях симптоматично «переплетение» славянской и скандинавской микротопонимии, отразившее глубину и емкость русско-варяжских контактов, словно перенесенных из Ладоги в Новгород, распространившихся от устья Волхова к его истокам.
Процесс этот практически не отражен в письменных источниках, и восстанавливается только по данным археологии и топонимики. Контаминация летописных и археологических данных (для исследования Ладоги возможная уже по отношению к событиям середины IX в.) в Новгороде достигается лишь на 130 лет позднее. Неревские клады (971/2 и 974/5 гг.) можно связать с событиями 988 г. [255, с. 180-207; 256, с. 287-331], когда Добрыня с киевской дружиной подчинял город власти великого князя Владимира. К этому времени Новгород стал крупным городским центром, с укрепленным Детинцем (где вскоре был воздвигнут деревянный Софийский собор), плотной уличной застройкой Неревского, Людина и Славенского концов, боярскими усадьбами площадью 1200-1500 кв. м.
Название «Новгород», первоначально относившееся собственно к Детинцу, было перенесено на весь этот, огромный для своего времени, развивающийся городской организм. Точно так же за ним закрепилось и скандинавское имя «Хольмгард», под которым он неоднократно упоминается в рунических надписях, песнях скальдов и сагах.
Скандинавские вещи в культурном слое Новгорода обнаруживаются в наиболее ранних его отложениях (включая «доярусный слой»); среди них – фрагмент витой шейной гривны, скорлупообразная фибула (типа ЯП 51 k), различные украшения, христианские крестики. Ряд изделий, выполненных новгородскими ремесленниками, может рассматриваться как «вещи-гибриды», результат взаимодействия традиций скандинавского и древнерусского ремесла. Время бытования всех этих вещей ограничено X-XI вв. в слоях первой половины XII в. скандинавских находок «уже почти нет» [198, с. 181]. Взаимодействие норманнов и славян в среде городского населения (ремесленников, купцов) в Новгороде было значительно менее длительным и интенсивным, чем в Ладоге, где оно продолжалось с середины VIII до конца XI в.
Особый интерес представляют найденные в Новгороде рунические надписи. В слое первой четверти XI в. на одной из усадеб Неревского конца в 1956 г. был обнаружен обломок ребра коровы с процарапанными на нем 32 знаками, из которых более 10 могут быть отождествлены с рунами «датского» футарка XI в. Вторая надпись, на свиной кости, найдена в слое первой половины XI в. в том же Неревском раскопе в 1958 г.; на ней вырезан (сохранившийся неполностью) 16-значный футарк в начертании, характерном для времени «не ранее 900 г.» [140, с. 156-158]. Обстоятельства находок, особенно – второй, позволяют рассматривать их как свидетельство пребывания в Новгороде XI в. варягов, владевших руническим письмом. По сравнению с ладожскими находками, новгородские надписи зафиксировали следующий этап развития рунической письменности, относящийся к поздней эпохе викингов.
Хольмгард неоднократно упоминается в рунических надписях XI в., сохранившихся на территории Скандинавии. Обычно это – место гибели воина, иногда – в составе военного отряда (видимо, нечто подобное наемным дружинам, судьбе которых посвящена «Сага об Эймунде»):
Он пал
в Хольмгарде
кормчий
с корабельщиками
(Камень в Эста. Сёдерманланд)
В надписи из Шюста (Упланд, Швеция) упоминается olafs kriki – церковь Олава в Новгороде, где погиб (в последней трети XI в.) некий Спьяльбуд [140, с. 113-114; 137, с. 175-178]. Варяжский храм в память конунга Олава Святого, важнейшие этапы жизни которого были связаны с Новгородом, достаточно отчетливо очерчивает верхний уровень славяно-скандинавских контактов. Князья и их дружина – вот преимущественно та социальная среда, в которой и по данным саг, и по сведениям летописи оказывались в Новгороде варяги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Облик первоначальной селитьбы, состоявшей из гнезд разбросанных по холмам усадеб, окруженных частоколами, с плотно заселенной округой, где на протяжении нескольких километров по Волхову и окрестным рекам (Волховцу, Веряже, Прости, Ракомке) также располагались открытые и укрепленные поселения, объясняет не только название «Новгород» («новый» по отношению к предшествующим разрозненным укреплениям), но и согласуется со скандинавским топонимом Garрar – «Гарды», который, как убедительно обосновала Е.А.Мельникова, первоначально относился к «местности, где кончался прямой (без волоков) водный путь (Финский залив – Нева – Ладожское озеро – Волхов) и потому игравшей особенно важную роль в эпоху начальных русско-скандинавских контактов. Здесь же находилось и скопление поселений, располагавшихся на возвышенных местах, среди болотистых низин, затоплявшихся водой во время паводков. Характер этих поселений вполне отвечал значению, вкладываемому в слово garрr („ограда“, „укрепленная усадьба“) при образовании от него топонимов» [141,с.205]. Позднейшая детализация названия Hуlmgarрr, с дополнением Hуlm – «остров» могла быть равным образом связана и с «островом» Городища (которое Е.Н.Носов отождествляет с легендарным Славенском), либо с древнерусским топонимом «Холм» в Славенском конце. В обоих случаях симптоматично «переплетение» славянской и скандинавской микротопонимии, отразившее глубину и емкость русско-варяжских контактов, словно перенесенных из Ладоги в Новгород, распространившихся от устья Волхова к его истокам.
Процесс этот практически не отражен в письменных источниках, и восстанавливается только по данным археологии и топонимики. Контаминация летописных и археологических данных (для исследования Ладоги возможная уже по отношению к событиям середины IX в.) в Новгороде достигается лишь на 130 лет позднее. Неревские клады (971/2 и 974/5 гг.) можно связать с событиями 988 г. [255, с. 180-207; 256, с. 287-331], когда Добрыня с киевской дружиной подчинял город власти великого князя Владимира. К этому времени Новгород стал крупным городским центром, с укрепленным Детинцем (где вскоре был воздвигнут деревянный Софийский собор), плотной уличной застройкой Неревского, Людина и Славенского концов, боярскими усадьбами площадью 1200-1500 кв. м.
Название «Новгород», первоначально относившееся собственно к Детинцу, было перенесено на весь этот, огромный для своего времени, развивающийся городской организм. Точно так же за ним закрепилось и скандинавское имя «Хольмгард», под которым он неоднократно упоминается в рунических надписях, песнях скальдов и сагах.
Скандинавские вещи в культурном слое Новгорода обнаруживаются в наиболее ранних его отложениях (включая «доярусный слой»); среди них – фрагмент витой шейной гривны, скорлупообразная фибула (типа ЯП 51 k), различные украшения, христианские крестики. Ряд изделий, выполненных новгородскими ремесленниками, может рассматриваться как «вещи-гибриды», результат взаимодействия традиций скандинавского и древнерусского ремесла. Время бытования всех этих вещей ограничено X-XI вв. в слоях первой половины XII в. скандинавских находок «уже почти нет» [198, с. 181]. Взаимодействие норманнов и славян в среде городского населения (ремесленников, купцов) в Новгороде было значительно менее длительным и интенсивным, чем в Ладоге, где оно продолжалось с середины VIII до конца XI в.
Особый интерес представляют найденные в Новгороде рунические надписи. В слое первой четверти XI в. на одной из усадеб Неревского конца в 1956 г. был обнаружен обломок ребра коровы с процарапанными на нем 32 знаками, из которых более 10 могут быть отождествлены с рунами «датского» футарка XI в. Вторая надпись, на свиной кости, найдена в слое первой половины XI в. в том же Неревском раскопе в 1958 г.; на ней вырезан (сохранившийся неполностью) 16-значный футарк в начертании, характерном для времени «не ранее 900 г.» [140, с. 156-158]. Обстоятельства находок, особенно – второй, позволяют рассматривать их как свидетельство пребывания в Новгороде XI в. варягов, владевших руническим письмом. По сравнению с ладожскими находками, новгородские надписи зафиксировали следующий этап развития рунической письменности, относящийся к поздней эпохе викингов.
Хольмгард неоднократно упоминается в рунических надписях XI в., сохранившихся на территории Скандинавии. Обычно это – место гибели воина, иногда – в составе военного отряда (видимо, нечто подобное наемным дружинам, судьбе которых посвящена «Сага об Эймунде»):
Он пал
в Хольмгарде
кормчий
с корабельщиками
(Камень в Эста. Сёдерманланд)
В надписи из Шюста (Упланд, Швеция) упоминается olafs kriki – церковь Олава в Новгороде, где погиб (в последней трети XI в.) некий Спьяльбуд [140, с. 113-114; 137, с. 175-178]. Варяжский храм в память конунга Олава Святого, важнейшие этапы жизни которого были связаны с Новгородом, достаточно отчетливо очерчивает верхний уровень славяно-скандинавских контактов. Князья и их дружина – вот преимущественно та социальная среда, в которой и по данным саг, и по сведениям летописи оказывались в Новгороде варяги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104