Опытный полицейский сразу понял, как ему повезло. Он постарался быть возможно более предупредительным.— Не беспокойтесь, генерал. Слово честного человека, что все останется в этих стенах. Я слушаю вас…— Совершенно невольно я стал участником страшного заговора……Выдавая своих товарищей и их планы, Лемуан все же побоялся назвать имя Мале. Он сказал, что во главе заговора находятся Эв Демайо и бывший генерал Гийом. Не скрыл он и того, что к заговору примкнули двенадцать сенаторов, что намечено свергнуть правительство и установить временную военную диктатуру, что ему, Лемуану, предложено командовать войсками парижского гарнизона…Дюбуа внимательно слушал, делая по ходу разговора заметки.Когда доносчик кончил свои сбивчивые показания, префект ободрил его:— Вы поступили как подлинный патриот, и это будет вам зачтено. Но запомните. Я пообещал вам не выдавать вас; со своей стороны прошу хранить полное молчание о том, что произошло.— Разумеется, господин префект. 10 Демайо и Гийом были немедленно арестованы.На допросах Демайо все категорически отрицал, зато Гийом сразу же сдался: он подтвердил донос Лемуана и назвал имена Мале, Гийе и Корнеля.Гийе и Корнеля взяли без затруднений. Мале, осведомленный об аресте Демайо, успел скрыться. Жандармы, нагрянувшие к нему на квартиру, кроме нескольких сабель и карабинов, ничего не нашли. Обыск у Сервана оказался более результативным. Здесь обнаружили важные документы: детальные планы заговора и список заговорщиков. Хотя имена были зашифрованы, многие из них, в том числе и имя Базена, удалось раскрыть. Это позволило быстро завершить облаву.Из осторожности Базен держал в Париже несколько секретных квартир. Это ему не помогло: квартиры были выслежены полицией. В предместье Сен-Дени, в доме № 2, он и был задержан.Одновременно схватили Бланше, Жакмена, Рикора, Бодемана, Флорана Гийо и других.— Делу конец, — радостно сообщил префект своему начальнику. — Теперь с заговором все ясно.— Мне лично ничего не ясно, — сухо ответил Фуше. — Пока лишь одни предположения…Поведение главы министерства озадачивало ретивого Дюбуа.Поскольку в документах Сервана фигурировало имя Антонелля, префект обратился к Фуше с просьбой о санкции на арест. Но министр отказал. Вместо этого он предложил допросить вдову Гракха Бабефа и произвести у нее тщательный обыск. Разумеется, обыск оказался безрезультатным. Ничего не дал и допрос несчастной женщины. Из попытки Дюбуа притянуть к заговору Эмиля Бабефа, старшего сына покойного трибуна, также ничего не вышло: Эмиль, путешествующий за границей по делам книготорговой фирмы, имел полное алиби.Дюбуа был взбешен.Встретив члена Государственного совета Паскье, он сказал:— Мне кажется, у шефа притупился нюх. Или же, — он замялся, — господин герцог Отрантский играет в какую-то только ему одному понятную игру.— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Паскье.— А то, что он не замечает лежащего под носом и ищет то, что невозможно найти.— Ну, ну, — проворчал Паскье. — Советую быть поосторожнее.Он не добавил, что сам только что отправил тайный рапорт Наполеону, жалуясь на нерадивость министра полиции. 11 Наиболее лакомой добычей для департамента господина Фуше был Ригоме Базен. И не только потому, что у него на квартире было обнаружено огнестрельное оружие и множество ценных для следствия бумаг. Нет, сама фигура революционного публициста давно уже занимала полицию. История с конспиративным журналом достаточно высветлила его роль среди филадельфов. Теперь Дюбуа и Паскье рассчитывали, что допросы Базена дадут исчерпывающие материалы для подведения итогов всему делу.Но тут они жестоко просчитались.В отличие от Демайо, Базен не пошел по пути голого отрицания. И поначалу Дюбуа даже казалось, что цель почти достигнута. Но это было обманчивое впечатление. Базен говорил много и охотно, говорил обо всем на свете, но только не то, что от него хотели услышать.Он пространно рассказывал о своей публицистической деятельности, о планах, целях и задачах «Философских писем» как чисто научного органа, о том, как проходила подписка, какие благодарственные отзывы он получал и как журнал окончил существование. Он даже заявил, что прекрасно знает, из-за какой статьи журнал был запрещен.«Вот тут-то я тебя и поймал», — подумал Дюбуа.— Из-за какой же? — словно между прочим спросил он.— Конечно же из-за «Диалога между Константином и сенатором Максимом», — с готовностью ответил Базен.— А кто вам дал эту статью? — еще более невинным тоном спросил префект.— Вот этого-то я вам и не скажу, — спокойно отрезал подследственный.И так проходили все допросы. Подробно рассуждая на общие темы и без принуждения «открывая» то, что и так всем было известно, Базен замыкался сразу же, как только речь заходила о чем-то важном и сокровенном.Когда его прижали с филадельфами, он признал, что такая организация существует, но роль ее ограничивается чистой филантропией: братья помогают друг другу, оказывают взаимную материальную и моральную поддержку, собираются для обсуждения нравственных принципов и идей…Дюбуа заметил, что его считают главой филадельфов, правда ли это?Базен пожал плечами.— Какая чепуха… Я все время занимался лишь тем, что старался найти работу и средства к существованию несчастным гонимым…Он даже осмелился давать наставления правительству:— Испанские дела вызвали всеобщее возмущение, которое еще больше возросло из-за повышения цен на колониальные товары… Если бы глава государства следовал либеральной системе, которую он вначале взял под свою защиту, все было бы иначе…Допросы продолжались почти непрерывно в течение всей второй половины июня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118