(Выделено мной. Ц В.Т.)
Здесь налицо признание в необходимости отказа от миролюбивой благотво
рительной деятельности, уверование в то, что спасение скрыто в социально
м взрыве, способном сотрясти основы общества.

* * *

«Мне трудно сказать, что в те времена меня больше в
озмущало: экономические бедствия окружающей меня тогда среды, ее нравст
венно и морально низкий уровень или степень ее культурного падения. Как
часто наши буржуа впадают в моральное негодование, когда им из уст каког
о-либо несчастного бродяги приходится услышать заявление, что ему в кон
це концов безразлично, немец он или нет, что он везде чувствует себя одина
ково хорошо или плохо в зависимости от того, имеет ли он кусок хлеба. По по
воду этого недостатка «национальной гордости» в этих случаях много мор
ализируют, не щадя крепких выражений. Но много ли поразмыслили эти нацио
нально гордые люди над тем, чем, собственно, объясняется то обстоятельст
во, что сами они думают и чувствуют иначе.
Много ли поразмыслили они над тем, какое количество отдельных приятных в
оспоминаний во всех областях культурной и художественной жизни дало им
то впечатление о величии их родины, их нации, какое и создало для них прият
ное ощущение принадлежать именно к этому богом взысканному народу?
Подумали ли они о том, насколько эта гордость за свое отечество зависит о
т того, что они имели реальную возможность познакомиться с величием его
во всех областях?
Думают ли наши буржуазные слои о том, в каких до смешного малых размерах с
озданы эти реальные предпосылки для нашего «народа»?
Пусть не приводят нам того аргумента, что-де «и в других странах дело обст
оит так же», и «однако» там рабочий дорожит своей родиной. Если бы даже это
было так, это еще не служит оправданием нашей бездеятельности. Но это не т
ак, ибо то, что мы у французов, например, называем «шовинистическим» воспи
танием, на деле ведь является не чем другим как только чрезмерным подчер
киванием величия Франции во всех областях культуры или, как французы люб
ят говорить, «цивилизации». Молодого француза воспитывают не в «объекти
вности», а в самом субъективном отношении, какое только можно себе предс
тавить, ко всему тому, что должно подчеркнуть политическое или культурно
е величие его родины. Такое воспитание, конечно, должно относиться тольк
о к самым общим, большим вопросам и, если приходится, то память в этом отно
шении нужно непрерывно упражнять, дабы во что бы то ни стало вызвать соот
ветствующее чувство в народе. А у нас мы не только упускаем сделать необх
одимое, но мы еще разрушаем то немногое, что имеем счастье узнать в школе.
Если нужда и несчастья не вытравили из памяти народа все лучшие воспомин
ания о прошлом, то мы все равно постараемся политически отравить его нас
только, чтобы он позабыл о них. Представьте себе только конкретно: в подва
льном помещении, состоящем из двух полутемных комнат, живет рабочая семь
я из семи человек. Из пятерых детей младшему, скажем, три года. Это как раз т
от возраст, когда первые впечатления воспринимаются очень остро. У даров
итых людей воспоминания об этих годах живы до самой старости. Теснота по
мещения создает крайне неблагоприятную обстановку. Споры и ссоры возни
кают уже из-за одной этой тесноты. Эти люди не просто живут вместе, а они да
вят друг друга. Малейший спор, который в более свободной квартире разреш
ился бы просто тем, что люди разошлись бы в разные концы, при этой обстанов
ке зачастую приводит к бесконечной грызне. Дети еще кое-как переносят эт
у обстановку; они тоже спорят и дерутся в этой обстановке очень часто, но б
ыстро забывают эти ссоры. Когда же ссорятся и спорят старшие, когда это пр
оисходит изо дня в день, когда это принимает самые отвратительные формы,
тогда эти тяжкие методы наглядного обучения неизбежно сказываются и на
детях. Ну, а когда взаимная грызня между отцом и матерью доходит до того, ч
то отец в пьяном состоянии грубо обращается с матерью или даже бьет ее, то
гда люди, не жившие в такой обстановке, не могут даже представить себе, к к
аким все это приводит последствиям. Уже шестилетний ребенок в этой обста
новке узнает вещи, которые и взрослому могут внушить только ужас. Мораль
но отравленный, физически недоразвитый, зачастую вшивый такой молодой г
ражданин отправляется в школу. Кое-как он научается читать и писать, но эт
о Ц все. О том, чтобы учиться дома, в такой обстановке не может быть и речи.
Напротив. Отец и мать в присутствии детей ругают учителя и школу в таких в
ыражениях, которые и передать нельзя. Вместо того, чтобы помогать ребята
м учиться, родители склонны скорей поставить их на колени и высечь. Все, чт
о приходится несчастным детям слышать в такой обстановке, отнюдь не внуш
ает им уважения к окружающему миру. Ни одного доброго слова не услышат он
и здесь о человечестве вообще. Все учреждения, все власти здесь подверга
ются только самой жесткой и грубой критике, Ц начиная от учителя и конча
я главой государства.
Родители ругают всех и вся Ц религию и мораль, государство и общество Ц
и все это зачастую в самой грязной форме. Когда такой паренек достиг четы
рнадцати лет и кончил школу, то большей частью бывает трудно уже решить, ч
то в нем преобладает: невероятная глупость, так как ничему серьезному он
научиться в школе не мог, или грубость, часто связанная с такой безнравст
венностью уже в этом возрасте, что волосы становятся дыбом. У него уже сей
час нет ничего святого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98