– Что делать будем, Ваня? – негромко спросил Ярославцев.
Заикин помолчал секунду и жестко ответил:
– Летать.
* * *
И летает аэроплан Заикина над городом Армавиром, и гласят на всех городских углах афиши: «Впервые в Армавире! Летун-богатырь Иван Заикин!!!»
Аэроплан закончил круг и садится...
... А взлетает уже на другом поле.
«Только три дня в Ростове! Полеты чемпиона мира Ивана Заикина!»
Непрерывно работает мотор «Фармана».
«Прощальный полет в Екатеринославле совершит знаменитый цирковой борец Иван Заикин!»
Кружит над толпой аэроплан Заикина, гудит мотор «Фармана». Затем слышно, как мотор начинает сбавлять обороты, несколько раз чихает и замолкает.
С выключенным двигателем Заикин садится на поле воронежского ипподрома.
Он пролетает над пышно разукрашенным входом на ипподром, летит мимо длинного ряда конюшен, мимо трибун, забитых народом, и, наконец, совершает «чистую» посадку в центре поля.
Шарль Риго в косоворотке и полуголый франтик в канотье встречают его на земле.
Франтик немедленно лезет в мотор, перекрывает кран горючего и кричит Риго:
– Шура, что еще делать?
– Проверь уровень масла!
И перемазанный франтик вполне профессионально проверяет уровень масла. Видно, он многому научился у Риго.
Через все поле подкатывает пролетка. В ней сидит раздраженный кавалерийский генерал.
– Я запрещаю вам полеты! – кричит он. – Категорически!
– Но почему, ваше превосходительство?! – поражен Заикин.
– Вы мне всех лошадей испортите! У меня на конюшне жеребцы, которые стоят десятки тысяч рублей каждый, а вы их пугаете этой своей гадостью!
– Помилуйте, ваше превосходительство! Где же тогда летать? Ведь в России повсюду лошади...
– И генералы, – говорит франтик.
– Что вы сказали?! – взрывается генерал. – Посмейте только подняться еще раз, я прикажу арестовать вас!
* * *
Иван Михайлович сидел в кабинете у городского головы.
– Переносите полеты за город, – предложил городской голова.
– Но ведь за городом мы не соберем публику!
– Я не могу вам ничем помочь, господин Заикин, – сказал голова и стал озабоченно рыться в своих бумагах. – Ваши полеты – ваше частное дело.
– Но ведь я предъявляю людям не только самого себя, но и достижения ума человеческого! Я же демонстрирую изобретение, которое в ближайшем будущем должно произвести целую научно-техническую революцию!
Городской голова оторвался от бумаг и не мигая уставился на Заикина. А затем медленно и раздельно произнес:
– Полеты за городом я тоже запрещаю. И прошу вас покинуть Воронеж в течение двадцати четырех часов.
* * *
В коридоре спального вагона поезда у окна стояли Шарль Риго и франтик.
– Шура, – горячо говорил франтик, – вся твоя Европа по сравнению с Одессой – это смех! Ты посмотришь, как нас там встретят! Ты увидишь таких людей, такую набережную! Мы пойдем с тобой к «Фанкони», и ты будешь пить кофе, а я...
– Ты – патриот, – с уважением произнес Риго.
– Я – одессит, Шура!
Из купе вышел Иван Михайлович Заикин, посмотрел на франтика:
– Ступай, сынок, в купе. Петр Данилович зовет.
Франтик метнулся в купе, а Заикин огляделся и сказал Шарлю Риго:
– Шурик, у меня до тебя одно дело есть.
– Пожалуйста, мсье.
– Идем в тамбур.
Они прошли по спящему вагону в тамбур, и там Заикин вынул из внутреннего кармана сюртука нераспечатанное письмо.
Он протянул его Шарлю и попросил:
– Прочти мне и переведи, Шурик. Только... – Он приложил палец к губам.
– О мсье!..
Риго быстро вскрыл конверт, пробежал первые строки и сказал:
– Это от мадам де ля Рош.
– Это я и сам знаю, – печально ответил Заикин. – Ты читай! Чего там дальше-то? Чего она пишет-то, Шурик?
Риго читал письмо. Несколько раз он без удивления, но какими-то новыми глазами посмотрел на Заикина и молча продолжал читать. Потом спросил:
– Когда мсье получил это письмо?
– Да уж двенадцатый день ношу, да все не решаюсь...
Риго поднял глаза в потолок, что-то подсчитал и спокойно сказал:
– Мсье, мне не надо переводить вам это письмо. Мадам все скажет вам сама. Она уже пять дней как должна быть в Петербурге.
– Батюшки-светы! – вскричал Заикин. – Ты что, сдурел?
– Это вы сдурел, мсье. Так долго носить письмо от женщины!
Но Заикин уже кричал в коридор на весь вагон:
– Петя! Петр Данилович! Я в Петербург еду! Я в Петербург еду!..
Выскочил Петр Данилович Ярославцев из купе, выскочил ошалелый франтик, высунулись из своих купе напуганные недовольные пассажиры.
– Где мои вещи?!
– Да здесь, здесь... Мы тоже поворачиваем? – спросил Ярославцев, и у франтика от огорчения отвалилась челюсть.
– Нет, – сказал Заикин. – Вы продолжаете путь в Одессу. Я вернусь через неделю. Вы там пока все приготовьте... Я, может быть, не один вернусь!
* * *
Заикин стоял на краю Коломяжского летного поля и смотрел на парящий высоко в небе аэроплан. В одной руке он держал небольшой дорожный саквояж, в другой – легкое летнее пальто.
За его спиной стоял извозчик, который привез его сюда, и тоже смотрел в небо.
Мимо пробежал солдатик из стартового наряда.
– Эй! – крикнул ему Заикин. – Кто в воздухе?
– Какая-то баба французская, – на бегу ответил солдатик. – Завтра у нее первое выступление, так она третий день летает как ненормальная!
Заикин посмотрел вверх и расплылся в счастливой улыбке.
Неподалеку, около ангаров, стояла группа офицеров и штатских. Вокруг суетились служители аэродрома и солдаты из воздухоплавательной команды.
Кто-то из офицеров подозвал служителя, показал на Заикина и его извозчика и что-то приказал.
Служитель подбежал к Заикину и строго сказал:
– Сударь, здесь посторонним не положено!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34