Перед людьми моей профессии иногда встает исключительно сильный соблазн рискнуть и все поставить на карту. Именно в таком состоянии я сейчас находился. Однако мы никогда не рискуем вслепую. Перед тем, как принять решение и пойти на риск, тем более значительный, мы должны быть хоть в чем-то уверены или твердо что-то знать. Сейчас же дело обстояло так.
Я теперь знал, почему за “Брюннен-баром” не велось наблюдения в тот вечер, когда Октобер был у Инги. Теперь я знал, почему был убит Солли. Я понял, почему Инга была сегодня в красном. Я понял также, почему так легко и просто мне дали ознакомиться с документами о подготовке операции “Трамплин”.
И все же человек иногда в результате недостаточного обдумывания делает выводы, которые ему кажутся бесспорными. Бывает и так, что факты, имеющиеся в нашем распоряжении, настолько идеально подходят друг к другу, что мы отбрасываем некоторые детали, считая, что они нарушают общую картину или вообще являются лишними. Вот поэтому так трудно сделать решительную ставку, и ясно, что такой риск должен быть тщательно рассчитан.
Браун выпрямился и от двери подошел к нам.
– Я очень легко пугаюсь, – шепотом сообщил он, – но ничего не могу с собой поделать. Я мог бы действовать более эффективно, если бы так не боялся.
– Ничего, у вас и сейчас получается неплохо, – ответил я, показывая взглядом на папку.
Это, видимо, ободрило его, и он спросил:
– Вы передадите это своим?
– Да, как только получу подтверждение. Начальство требует, чтобы мы проверяли информацию сразу после получения ее от первичного источника. Содержание этой информации таково, что времени у нас в обрез.
– Да, но как же вы получите такое подтверждение?
– Отправлюсь в центр “Феникса”. Теперь мне известно, что он находится в доме у Грюневальдского моста.
Уголком глаза я заметил, как вздрогнула Инга.

19. Лжесвятыня

– Но вы же не уйдете оттуда живым! – воскликнул Браун.
Инга снова вздрогнула. Я взял папку, но Браун поднял руку.
– Прошу вас, не ходите. Если вы все же решите пойти, умоляю – не берите с собой папку.
– Не беспокойтесь, я не скажу, откуда она у меня.
– Герр Квиллер, вы не понимаете… Руководители “Феникса” начнут выяснять, кто похитил папку, и обнаружат, что она побывала в руках у меня и Инги. Прошу вас, – повторил он, волнуясь.
– Ну, хорошо, – ответил я и бросил папку на столик. – Вы сможете показать ее мне после моего возвращения?
– Вы не вернетесь, – вздохнул Браун и умоляюще взглянул на Ингу.
Она повернулась и вышла из комнаты, но тут же возвратилась уже в пальто полувоенного покроя, в котором она могла сойти за кого угодно – за мужчину, несмотря на шапку волос яркого цвета, за женщину или за языческую Жанну д'Арк.
– Мы идем вместе, – заявила она.
– Но, Инга… – беспомощно пролепетал Браун и зажмурился.
Он не двинулся с места, когда мы вышли из квартиры. Кто-то в лифте уже закрывал дверцу кабины, но, увидев нас, задержался, чтобы мы могли спуститься вместе. В отделанном мрамором безлюдном вестибюле мы пропустили его вперед в качестве ответной любезности; от стен гулко отражались звуки наших шагов.
Мы пошли по мостовой, но вскоре услыхали за собой чьи-то торопливые шаги и оглянулись. Нас догонял Браун.
– Герр Квиллер – начал он, но, видя, что мы не обращаем на него внимания, замолчал, успев лишь сказать еще: – Инга…
Мы подозвали такси, он уселся в машину вместе с нами. Вечер был прохладный и ясный, и я хорошо видел улицы, по которым мы проезжали. Люди занимались своими делами, ярко горели огни, словно они никогда не гасли и никогда в будущем не погаснут, однако недалеко отсюда, у разделявшей город стены, в развалинах, на ничейной земле, я часто видел кроликов, сновавших среди колючей проволоки в тени железобетонных дотов. Интересно, что и в Лондоне между Пикадилли и Лейстер-сквер тоже есть такой же тихий уголок, где спокойно резвятся кролики, не боясь человека.
– Грюневальдбрюк, – сказал я таксисту.
Кеннет Линдсей Джоунс тоже был близок к цели, и ему “удалось узнать кое-что о местонахождении их штаб-квартиры”. У него сложилось “исключительно сложное положение”, и он предупредил Центр, что, возможно, не сможет отправлять донесения и даже слушать передачу “Биржевого бюллетеня”. Джоунс попытался проверить полученную им информацию, и нацисты, опасаясь, что он все же проникнет в их штаб-квартиру, застрелили его и сбросили в Грюневальд, находящийся к ним ближе всего. И меня они сбросили в то же озеро.
Сейчас мы ехали к дому у моста с одиноким платаном рядом; я видел этот платан из окна, когда был привязан к обитому парчой креслу.
Слева от нас оказалась полоска воды; я принялся считать улицы с другой стороны, начиная от Вердерштрассе, которую запомнил. Браун зашевелился, нагнулся к таксисту и велел ему остановиться.
– Дальше я не поеду, – заявил он. – Мне все время будет казаться, что вы проговоритесь и выдадите меня, и в ожидании этого я умру от страха. Ради бога, не проговоритесь… – Он выбрался из такси.
Единственная видная сейчас звезда и мост, соединявший берега горловины озера, остались слева от нас; дом, стоявший на другой стороне, был погружен в темноту. Около платана светил уличный фонарь.
– Отсюда мы можем дойти пешком, – предложил я Инге.
Инга сидела выпрямившись, и ее лицо в темноте казалось безжизненным. Я вышел из машины, расплатился с водителем и подождал Ингу. Выходя, она чуть не упала, словно ее не держали ноги. Я понимал ее самочувствие.
Инга, видимо, хотела что-то сказать, но передумала: мы были не одни. Такси умчалось, но недалеко от нас двигались какие-то тени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62