— Мне не нравится умирать. Наоборот, я пытаюсь выкинуть это из своего подсознания. Но когда вам приходится видеть, как умирают ваши родители, как умирают ваши братья, как умирает ваша сестра... Когда вы видите, как умирают девять десятых детей из вашего первого сиротского приюта, и половина из тех, кто был во втором... В общем, от чувтсва вины, свойственное оставшимся в живых, никуда не денешься.
Селена пристально изучала его лицо.
— Нет, — сказала она наконец. — Это не то.
— Тогда я не знаю, что это.
— Да. Не знаете.
— А вы знаете?
— Я этого не говорила. Но если бы у меня была ваша проблема, я бы в конце концов обязательно узнала. Готова спорить, что вы живете в одном из тех новых городов-ядер. Неоновый свет, шум, завесы сигаретного дыма в крошечных барах... Все стремятся собраться как можно более тесной толпой...
— Да, ну и что?
— А то, что это бегство. Если вы хотите понять самого себя, вам просто необходима хоть какая-то изоляция. Нужно уйти куда-нибудь. Одному. Знаете, зимой я, бывает, неделями не встречаю других людей.
— И что же вы здесь делаете?
— Охочусь. Для этого мне и нужны собаки. У меня совсем немного денег, поэтому приходится добывать пропитание охотой. В основном, на оленей. Но не так давно мне удалось завалить пуму.
— Кажется не слишком честным: куча ваших машин против одного маленького оленя!
Взгляд, которым она его наградила, понять было невозможно.
— Здесь есть кушетка. Ложитесь и поспите. Утром я вас разбужу и возьму с собой. Вы все увидите.
Деревья неясными очертаниями виднелись в тумане. Селена повела его к ним. Гончие плавно обтекали ее, словно поток ртути. Поверх рубашки на ней была надета тефлоновая куртка, на поясе висел охотничий нож. На шее висела бечевка, на которой болтались янтарного цвета защитные очки.
— Ну ладно, — сказал Ник. — И как же это все происходит?
— Сначала мы расставим по местам собак. — Селена взмахнула рукой, и половина стаи тут же разбежалась по окрестностям. Шесть гончих остались на месте. Шесть внимательных, неутомимых псов. Звуки, издаваемые продиравшимися через подлесок остальными, стихли неожиданно быстро.
— А что нам делать теперь?
— Наслаждаться природой. — Она сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула. — Чувствуете, как пахнут сосны? Когда собаки вспугнут что-нибудь стоящее, они дадут нам знать.
— Я думаю...
— Нет. Не надо думать. Не надо говорить. Просто идите. И слушайте. Постарайтесь почувтствовать это, постарайтесь понять, как вы здесь счастливы.
Судя по всему, охота состояла в основном из ходьбы. Селена без устали двигалась вперед, уверенно выбирая дорогу. Они все дальше и дальше углублялись в лес. Время от времени какая-нибудь из собак коротко гавкала вдалеке.
— Просто сообщают мне, что они там, — ответила Селена на вопрос Ника. — А теперь — тише!
Иногда она беззаботно, почти не задумываясь, шагала вперед. Затем вдруг останавливалась, прислушивалась в напряженном ожидании. Ник так и не смог уловить в этом никакого ритма. Следуя за ней по пятам, он смотрел на ее длинные-предлинные ноги, на широкие плечи и безупречную линию спины, на совершенную форму ягодиц. Амазонка. Он не мог ее понять. И не мог ничего поделать со своим желанием. Он хотел ее.
В полдень они послали одну из собак назад, в дом, принести бутербродов и термос травяного чая. Они сидели на склоне холма, на останках разрушеннй стены фундамента. Одна из гончих устроилась у ног Селены, внимательно оглядывая окружающие деревья.
Казалось, этот лес не имел конца и края.
— Все, что мы сейчас видим, раньше было городом. Сейчас о нем никто ничего не знает. Просто нагромождение домиков, земельных участков, улиц, мелких предприятий, очистных сооружений. А теперь...
— Выключи собак, — сказал Ник.
— Что?
— Давай побудем одни, ты и я. Выключи собак.
— Нет.
Он нашел веточку, начертил линию на мягкой земле.
— Чего ты боишься?
Она снова взглянула на него. Опять эти непостижимые зеленые глаза.
— Мужа.
— Ты замужем?
— Это долгая история.
— Расскажи мне.
Она немного помолчала, собираясь с мыслями. Затем скзала:
— Мы с тобой во многом очень похожи. Мы оба сироты. Вот только моя семья умерла не от холеры, малярии или брюшного тифа. Они были убиты Священной Вакциной.
— Я не...
— Религиозный культ. Тогда их было много, таких... Они считали, что человеческая раса находится на грани вымирания. И решили сражаться с микробами путем человеческих жертв. Тебе это кажется бессмысленным?
— Ну... в некоторой степени, да. Если боишься, сам стань тем, что внушает тебе этот страх.
— Моя семья была счастливой: трое детей, и все здоровые. Родители увезли нас в лес, чтобы изолировать от того, что происходит в мире. Для этого у них было достаточно денег.
Ник кивнул. Он хорошо знал, о чем речь. Она была наследницей чумы, одной из тех, кто во время воссоединения нескольких наследий находился в самом центре слияния. Возможно, ей никогда в жизни не пришлось бы работать.
— Однажды раздался стук в дверь. Это были наши соседи. Они убили всех, кроме меня. Я была самой маленькой. Они нарисовали кровью у меня на лбу свой священный символ, и выдали замуж за одного из них. Потом они меня отпустили. Мне тогда исполнилось всего лишь пять лет. Джошуа, мужу, было семь.
— Мне очень жаль, — сказал Ник.
— Я не прошу у тебя сострадания. В конце концов, у меня было достаточно времени, чтобы пережить все это. Те времена остались в прошлом. Мне нравится моя жизнь. Вот только... мои родители были пацифистами. А я — нет. — Она сжала руку в кулак и ударила его в грудь, пожалуй, чересчур сильно. — Имей это в виду.
1 2 3 4 5