Сам не знает, к какой стороне пристать.
Им встретились Нелида и Антония. Видаль заметил, что с Фабером девушки не поздоровались. Впрочем, тот сразу ушел к себе домой.
– Поздравляю вас, дон Исидро, с такими друзьями, – иронически заметила Антония.
– Вы имеете в виду Буяна?
– Буян еще куда ни шло. Но этого старого бесстыдника я не перевариваю.
– Антония права, – подтвердила Нелида.
Видаль взглянул на Нелиду, полюбовался изящным изгибом ее шеи, подумав, что его можно сравнить с лебединым и что он, Видаль, каждый раз открывает в этой девушке что-то новое.
– А что он сделал? – торопливо спросил Видаль.
– Чего только он не сделал! – вспылила Антония. – Гнусный старикашка! Вот я говорю с вами, а злость прямо меня душит. Да он вечерами пристает к девушкам с самыми подлыми намерениями – околачивается тут, возле уборных! Спросите у Нелиды, если мне не верите.
– Верно, – подтвердила Нелида. – С десяти вечера он уже здесь, с засаде.
– Не может быть! – воскликнул Видаль.
– Уверяю вас. Мы-то знаем.
– Что вы говорите! Неужто он не понимает, как это мерзко? Наверно, он отчаялся, потому и стыд потерял.
Видаль прибавил, что в такое поведение Фабера трудно поверить, и искренне его осудил.
– Такого старикашку, – заявила Антония, – я бы выдала без всяких угрызений совести.
Видаль, внутренне соглашаясь с нею, попытался все же заступиться:
– Он несчастный человек.
Он это повторил несколько раз и пробовал найти еще какие-то оправдания, но встретил беспощадный отпор.
– Таких стариков надо бы всех изничтожить, – вынесла свой приговор Антония.
– Ну ладно. Я признаю, что вы обе правы. Старики, которые пристают к молодым женщинам, – это жалкое зрелище. Отвратительное. Вы обе правы. Совершенно правы. Но если их сравнить с каким-нибудь доносчиком, предателем, убийцей…
– Вас-то Фабер не оскорбил. Вы станьте на мое место.
– Ну конечно, вы оскорблены, – согласился Видаль. – Фаберу нет прощения. Но, может быть, этот несчастный не понимает, насколько смехотворно его поведение, потому что понять это – означало бы признать, что ты стар и смерть уже совсем близко.
– А мне какое до этого дело? – спросила Антония.
Видаль счел ее реплику вполне законной, но все же, полагая, что должен сделать последнюю попытку в пользу приятеля, подытожил свои аргументы следующими словами:
– Ладно, я согласен, что вы обе правы. Он старый, некрасивый, но мы за это не можем его винить. Никто не бывает старым и некрасивым по своей воле.
Антония посмотрела на него, покачав головой, словно услышала нечто из ряда вон выходящее и прощает его лишь потому, что принимает его таким, каков он есть.
– Нет, дона Исидро не переспоришь. Пойду лучше постираю.
Нелида, отправляясь вслед за ней, успела шепнуть:
– Вы при Антонии так не говорите.
7
Ему явно стало лучше. Долгий день, праздно проведенный дома, пошел на пользу. А не выходил он по совету Нелиды. В полдень, когда собрался пойти в ресторан, он столкнулся с ней в прихожей.
– Не выходите, – сказала девушка. – По-моему, вам сейчас выходить на улицу не следует. Сегодня отдыхайте и завтра совсем поправитесь.
– Ну, знаете, одним воздухом не прокормишься. А у меня нет сил даже вермишель сварить.
– Моя тетя Паула принесла мне коробочку пирожных. Могу я вас угостить?
– Если придете есть их вместе со мной.
– Нет, нет, только не это. Пожалуйста, не обижайтесь. Вы же знаете, люди-то какие.
Вот он и съел – сперва одно, потом второе и так все полдюжины, вкус дивный, и запил несколькими мате. Однако еда, видимо, оказалась тяжелой для желудка, он долго спал днем, спал, как бывало раньше. когда после сиесты просыпаешься и не знаешь, День сейчас или середина ночи. Вставши, снова выпил мате, тщетно ожидая, что Исидорито принесет приемник, который наконец был отдан в починку. Потом, собравшись с силами, сварил вермишель и поел ее с тертым сыром и вчерашним хлебом, запивая красным вином. Когда остались одни крошки, явился Джими.
– Я опоздал? – спросил Джими.
– Трудно поверить, но это так. Уже ничего не осталось.
– Ну не будешь же ты меня уверять, что у тебя не припрятано кое-что в буфете на десерт? Какая-нибудь запеканка? А может, плитка шоколада?
– Да уж ладно, есть шоколад Исидорито. Тебе это, правда, будет вредно.
– Не волнуйся, желудок у меня еще работает, – заявил Джими, быстро откусывая от плитки. – Надеюсь, вы из-за этого не поссоритесь? Кстати, сегодня вечером мы идем играть к Нестору, у него с сыном прекрасные отношения. Так будет безопаснее. Ты пойдешь?
Видаль подумал, что можно бы и пойти – ведь Нелида не узнает, к тому же неплохо будет пообщаться с мальчиками, немного проветриться, рассеяться, а то после целого дня безделья да еще от чувства тяжести в желудке стали возникать мрачные мысли.
– На улице все так же холодно? – спросил он.
– Оденься потеплей, а то похоронные венки нынче дороги.
Видаль накинул на плечи старенькое пончо, и они вышли в темноту.
– Что с тобой? – спросил Джими. – Идешь весь согнутый.
– Да ничего. Боль в пояснице.
– Годы, старина, годы. Кто поумней, заранее смекает, как бороться со старостью. Коли думать о ней, тоска берет, духом падаешь, люди это замечают, говорят тебе, что сдаешься прежде времени. Коли забываешь о ней, тебе напоминают, что каждому овощу свое время, и называют тебя смешным старикашкой. Нет, против старости нет лекарства. Смотри, там на углу толпится народ, небось какая-нибудь уличная компания, или, как их называют, карательный пикет… Давай-ка лучше повернем в обход, чтоб с ними не встречаться.
– Да, со всем можно смириться. Как ты думаешь, два старых, почтенных аргентинца времен нашей молодости стали бы унижаться до таких предосторожностей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51