Кладбище становится тесновато; а здесь все старые могилы - лет по полтораста. Не разберешь на плитах ни слова. Вот с них и начнем".
Он пошел через луг по тропинке, ведущей к дому сквайра.
День давно угас, и только лунный свет озарял высокие стебли трав.
В доме стеклянные двери столовой были открыты настежь. Сквайр сидел один, в печальном раздумье доедая фрукты. По обеим сторонам от него на стенах висели портреты всех предыдущих Пендайсов, его молчаливых сотрапезников, а в самом конце над дубовым буфетом, уставленным серебром, глядела на них с портрета его жена, чуть удивленно вскинув брови. Сквайр поднял голову.
- А, Бартер! Что ваша жена?
- Ничего, спасибо.
- Рад это слышать! Прекрасное у нее здоровье, удивительная выносливость. Портвейну или кларет?
- Я выпил бы рюмку портвейну.
- Тяжеленько вам пришлось. Я-то знаю, что это значит. Мы не похожи на своих отцов, - они к этому относились просто. Когда родился Чарлз, отец охотился. А я так совсем измучился, когда появлялся на свет Джордж.
Сквайр на секунду умолк и тут же поспешно прибавил:
- Хотя вы-то уже могли и привыкнуть. Бартер нахмурился.
- Я был сегодня в Колдингэме, - сказал он, - и видел Уинлоу. Он оправлялся о вас.
- А, Уинлоу! Очень милая женщина его жена. У них, кажется, всего один сын.
Священник поморщился.
- Он говорил мне, - произнес он резко, - что Джордж продал своего жеребца!
Лицо сквайра изменилось. Он испытующе посмотрел на мистера Бартера, но священник наклонил голову над рюмкой.
- Продал жеребца? Что бы это значило? Он хоть объяснил вам, в чем дело?
Священник допил свой портвейн.
- Я никогда не ищу здравого смысла в поступках людей, играющих на скачках, - на мой взгляд, у них его меньше, чем у бессловесной скотины.
- Играющие на скачках - дело другое, - возразил мистер Пендайс. - Но Джордж ведь не играет.
В глубине глаз священника мелькнула усмешка. Он сжал губы.
Сквайр поднялся со своего места.
- На что вы намекаете, Бартер? - сказал он. Священник покраснел. Он ненавидел передавать сплетни, то есть когда они касались мужчины; женщины иное дело. И так же как и в тот раз, в разговоре с Белью, он старался не выдать Джорджа, так и теперь был начеку, чтобы не сказать лишнего.
- Мне ничего не известно, Пендайс!
Сквайр начал ходить по комнате. Что-то задело ноги Бартера: из-под стола в самом конце, там, где лежало пятно лунного света, выбрался спаньель Джон и, олицетворяя собой все, что было рабски преданно в этом поместье сквайру, уставил на своего хозяина полный тревоги взгляд. "Вот опять, - как будто хотел он сказать, - начинается что-то неприятное для меня!"
Сквайр прервал молчание.
- Я полагаюсь на вас, Бартер; я полагаюсь на вас, как на родного брата. Рассказывайте, рассказывайте, что вы слыхали о Джордже.
"В конце концов, - подумал священник, - он же его отец!"
- Я знаю только то, что слыхал от других, - начал он. - Говорят, что Джордж проиграл очень много. Может быть, все это выдумка, я не очень-то верю слухам. А если он и продал жеребца, тем лучше. Не будет искушения играть.
Хорэс Пендайс ничего не ответил на это. Им овладели гнев и растерянность. Одна мысль билась в его мозгу: "Мой сын - игрок! Уорстед Скайнес в руках игрока!"
Священник встал.
- Это всего-навсего слухи. Не придавайте им большого значения. Мне что-то не верится, чтобы Джордж был так глуп. Ну, мне пора к жене. До свидания.
И смущенно кивнув, мистер Бартер удалился через ту же дверь, через которую он вошел.
Сквайр окаменел.
Игрок!
Для мистера Пендайса, чье существование замкнулось в Уорстед Скайнесе, чьи помыслы были прямо или косвенно связаны только с поместьем, чей сын был всего лишь претендент на место, которое со временем покинет он, чья религия - почитание предков, для мистера Пендайса, которого при мысля о переменах бросало в дрожь, не было страшнее слова, чем слово "игрок"!
Он не понимал, что его система взглядов и была виновницей поведения Джорджа. Он говорил тогда Парамору: "У меня нет системы; я не верю ни в какие системы". Он просто растил сына джентльменом. Было бы лучше, если бы Джордж пошел в гвардию, но он провалился на экзамене; было бы лучше, если бы Джордж занялся поместьем, женился, родил сына, а не прожигал жизнь в Лондоне, - но Джордж оказался неспособным и на это! Он помог ему поступить в территориальный полк и в Клуб стоиков - что еще он мог дать сыну, чтобы уберечь его от беды? И вот он... игрок!..
Игравший один раз будет играть всегда!
И в лицо жене, глядевшей на него со стены, он зло бросил:
- Это в нем от тебя!
Но портрет ответил ему кротким взглядом.
Круто повернувшись, он вышел из комнаты. Спаньель Джон, не поспевший за хозяином, сел подле захлопнувшейся двери, стараясь носом уловить приближение кого-нибудь, кто вызволил бы его отсюда.
Мистер Пендайс прошел в кабинет, отперев ящик бюро, вынул какие-то документы и долго просматривал их. Это были: его завещание, список угодий Уорстед Скайнеса, с указанием размеров и получаемой арендной платы, затем копия документа, определявшего порядок наследования поместья. На этот последний документ, заключавший в себе самую горькую иронию, мистер Пендайс смотрел долее всего. Он не стал перечитывать бумагу, он думал: "И я не имею права уничтожить это! Так сказал мне Парамор! Игрок!"
Тупая косность, свойственная всем людям этого непонятного мира, а сквайру еще в большей степени, чем остальным, - это не качество характера, а скорее проявление инстинктивного страха перед тем, что тебе чуждо, инстинктивного отвращения к чужим взглядам, инстинктивной веры в силу традиции. А у сквайра к этому еще добавлялось самое его глубокое и достойное качество - умение принимать решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77