«В отличие от воззрений цивилизованного общества, которые возвышают человека над животными, первобытные люди инстинктивно верили в то, что они были объектом первородного пакта, заключенного зверями из джунглей и зверем таинства. Для дикаря страх был естественным следствием любого вмешательства со стороны сверхъестественного начала: если человек замышляет украсть секреты богов, то вполне логично предположить, что боги будут защищаться и убьют каждого, кто чересчур к ним приблизится. Исходя из той же логики, цивилизация представляет собой успешное, хотя и не окончательное хищение некой суммы этих таинств, и цена, которую нам приходится за это платить, – наше ощущение чудовищного, не поддающегося определению бедствия, которое нас ожидает».
Эта лекция многим понравилась и была воспроизведена в ежемесячнике – уточненная, дополненная и поделенная на две части, – была, как мне кажется, некая приятная мишура в ее стиле и слоге. Теперь, перечитанная самим автором, она отозвалась в его мозгу ощущением зримой реальности, и я почувствовал внезапную тревогу и желание, чтобы Робертс поскорей вернулся, как будто моя воля к сопротивлению могла растаять, если бы я оставался чересчур долго наедине с собой в спертом воздухе этой комнаты. И вот, вынуждая себя сконцентрироваться на досье, я понял, что лекция попала сюда почти случайно, вместе с несколькими другими моими работами, колонками светской хроники, в которых упоминалось мое имя, и даже несколькими рецензиями на мою телепрограмму, – небрежно составленная коллекция, Робертс собирал материал явно левой ногой. И тут я услышал его шаги в холле и вернулся на место.
Он вошел посвистывая. Это был холодный контролируемый свист человека, чем-то весьма озабоченного.
– Что ж, Роджек, – сказал он, оскалив в усмешке зубы, – вы свободны от всяческих подозрений. Пойдемте-ка выпьем пива. – Но в глазах его была пустота. – Знал я, – добавил он, – с самого начала знал, что что-то в этой истории не заладится.
– О чем это вы?
– Получен официальный протокол вскрытия. Самоубийство. Вот так-то. – Он кивнул. – Где-то наверху у вас есть рука.
Я понимал, что должен задавать вопросы, иначе это будет равносильно согласию.
– Поэтому вы так и спешили добиться от меня признания?
– По мне, так можно было и подождать. Это Лежницкий решил, что на вас нужно как следует надавить.
С каждым словом Робертс нравился мне все больше. Все выглядело так, как будто мы были парой борцов, и Робертс уже дожимал меня на ковре. И вдруг судья шепнул ему на ухо, что его черед проиграть. И он разбушевался на арене. А сейчас мы вернулись в раздевалку, рассказываем друг другу анекдоты и обмениваемся извинениями.
– Вам велели отпустить меня еще прошлой ночью?
– Скажем так: намекнули. Но я в любом случае собирался вас отпустить
– мне было бы интересно понаблюдать за вами на воле.
– И вы ожидали, что сегодня на вас еще поднажмут?
– Многое я бы отдал, Роджек, чтобы понять, насколько вы в курсе дела.
– Почти совершенно не в курсе.
– Вот оно как.
– И вы полагали, что если получите мое признание, то сможете противостоять этому нажиму?
Никогда еще он не был так похож на полицейского. Настырность его короткого прямого носа сочеталась с циничной усмешкой в углах губ. Честность, цинизм и алчность играли в его глазах тремя различными цветами.
– Никогда не знаешь наверняка, – сказал он. – Может, мы смогли бы выдержать нажим, а может, упекли бы вас за что-нибудь другое. Но признание, несомненно, представляло бы интерес. – Он улыбнулся ледяной улыбкой бейсбольного менеджера, потерявшего талантливого игрока, которого он мог бы тренировать дальше или послать на стажировку в низшую лигу. – Не ломайте себе голову над нашей политикой. Мы можем протолковать об этом целую ночь, и вы все равно ничего не поймете.
– Но я бы с удовольствием послушал.
– Что вам нужно. Выиграть по лотерейному билету? Пошли в пивную.
Я улыбнулся.
– К сожалению, я сейчас занят. – Я встал. – Приятно было познакомиться с вами, Робертс.
Он ухмыльнулся в ответ.
– Если бы вы не были такой шишкой, Робертс, я посоветовал бы вам не задирать нос, – сказал я.
– А я не шишка.
На его лице появилось выражение озабоченности, как будто он не был уверен, стоит ли задавать следующий вопрос.
– Послушайте-ка, – сказал он, когда я уже подходил к двери, – если вы ответите мне на один вопрос, я вам, пожалуй, тоже кое-что расскажу.
– Давайте послушаем ваш вопрос.
– Роджек, вы из ЦРУ?
– Я не имею права распространяться о таких делах.
– Ладно, получайте даром. Да, может, вы это уже знаете. Мы задержали Эдди Гануччи. В любом случае понимали, что ненадолго. На нас оказали очень сильное давление, чтобы мы его отпустили. И у меня создалось впечатление, что оно исходило из того же источника, что и в вашем случае.
– Вы абсолютно убеждены в этом?
– Нет. Когда оказывают давление, представляться не принято.
– А вы ведь не глупы, а, Робертс?
– Когда-то я был недурным агентом ФБР. – Он похлопал меня по плечу.
– Полный вперед!
На улице было уже холодно. Я прошел мимо одного бара, потом мимо другого. Я не знал, праздновать ли мне победу или поскорее найти какое-нибудь укрытие. На углу я вошел в телефон-автомат и позвонил в службу ответа. Они связались с секретарем мистера Келли и сообщили, что он примет меня в полночь.
– Перезвоните туда, Глория, и скажите, что я постараюсь прийти.
– Я не уверена, что мы обязаны заниматься такими делами регулярно.
– Глория, сделайте одолжение, только сегодня.
В такси все нахлынуло на меня разом, волна за волною, опасные волны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89