— Хоть бы уж ты был одет по-человечески, — с досадой сказал он. — Ведь тут решается судьба. Из-за этого твоего нелепого костюма все выглядит таким ужасно несолидным.
— Уверяю тебя, что в парео и в венке из роз я могу быть столь же серьезен, как в цилиндре и смокинге.
Тут новая мысль поразила Бэйтмена.
— Эдвард, а ты делаешь это не ради меня? Я не знаю, но, может быть, от этого вся моя жизнь пойдет по-другому. Ты не жертвуешь собой ради меня? На это, знаешь, я согласиться не могу.
— Нет, Бэйтмен. Здесь я отучился от глупостей и сантиментов. Я очень хочу счастья и тебе и Изабелле, но и сам вовсе не желаю быть несчастным.
Его ответ несколько охладил Бэйтмена. Это отдавало цинизмом. А Бэйтмен был не прочь сыграть роль благородного героя.
— Неужели ты собираешься прозябать здесь всю свою жизнь? Да это же настоящее самоубийство. Когда я вспоминаю твои смелые мечты после окончания колледжа, я просто поверить не могу, что ты способен удовольствоваться местом продавца в жалкой лавчонке.
— Ну, это только на время, и я набираюсь здесь неоценимого опыта. У меня другие планы. Арнольду Джексону принадлежит островок в архипелаге Паумоту, около тысячи миль отсюда, — лагуна, окруженная полоской суши. Он там насадил кокосовые пальмы. Он хочет отдать его мне.
— Почему это? — спросил Бэйтмен.
— Потому что, если Изабелла вернет мне слово, я женюсь на его дочери.
— Ты? — Бэйтмен был как громом поражен. — Жениться на полукровке? Невозможно. Ты не дойдешь до такого безумия.
— Она славная девушка, добрая и ласковая. Я думаю, что буду счастлив с ней.
— Ты в нее влюблен?
— Не знаю, — раздумчиво ответил Эдвард. — Не так влюблен, как был влюблен в Изабеллу. Изабеллу я боготворил. Мне казалось, лучше ее нет никого на свете. Я не стоил ее мизинца. С Евой — не то. Она словно прекрасный экзотический цветок, который нужно укрывать от злого ветра. Я хочу защищать ее. Никому и в голову не придет, что Изабелла нуждается в защите. По-моему, Ева любит меня таким, какой я есть, а не таким, каким я могу стать. Что бы ни случилось со мною, она никогда во мне не разочаруется. Самая подходящая для меня жена.
Бэйтмен молчал.
— Завтра нам рано подниматься, — сказал наконец Эдвард. — Пора спать.
Тогда заговорил Бэйтмен, и в голосе его слышалось непритворное страдание.
— Я так ошеломлен, прямо не знаю, что и сказать. Я приехал сюда, потому что заподозрил неладное. Я думал, тебе здесь не повезло и ты стыдишься вернуться, не добившись успеха. Но ничего подобного я не ждал. Я просто в отчаянии, Эдвард. Для меня это такое разочарование. Я надеялся, что ты многого достигнешь. Невыносимо думать, что ты так бессмысленно губишь свои таланты, свою молодость, свое будущее.
— Не горюй, дружище, — сказал Эдвард. — Я не потерпел поражения. Я преуспел. Ты и не представляешь себе, с какой жадностью я смотрю в будущее, каким богатым и полным смысла оно мне кажется. Когда ты женишься на Изабелле, ты будешь изредка вспоминать обо мне. Я построю себе дом на своем коралловом островке и стану там жить и выращивать пальмы, и очищать кокосы от скорлупы, как их очищали спокон веку, и ухаживать за своим садом, и удить рыбу. У меня будет как раз столько дела, чтобы не скучать, но и не тупеть о работы. У меня будут книги, и Ева, и дети, я надеюсь, и главное — бесконечная изменчивость моря и неба, и свежесть рассвета, и прелесть закатов, и щедрое великолепие ночи. Где еще совсем недавно была пустыня, я насажу сад. Я что-то создам. Незаметно пройдут годы, и, когда я состарюсь, верю, позади у меня останется счастливая, простая, мирная жизнь. Скромно, на свой лад, и я проживу не чуждый красоты. Ты думаешь, это такая малость, когда доволен каждым своим днем? Ведь известно, что не будет пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою потеряет. А я обрел душу.
Эдвард провел Бэйтмена в комнату, где стояли две кровати, и сам бросился на одну из них. Прошло десять минут, и по его ровному, спокойному, как у ребенка, дыханию Бэйтмен понял, что он уснул. Но сам он еще долго не мог сомкнуть глаз, ум его был в смятении, и он забылся сном, лишь когда в комнату неслышно, точно призрак, прокрался рассвет.
Бэйтмен окончил свой долгий рассказ. Он ничего не утаил от Изабеллы, кроме того, что, как ему казалось, могло бы оскорбить ее или выставить его самого в смешном свете. Он не рассказал ей, как его заставили обедать в венке из живых цветов, не рассказал и о том, что, как только она вернет Эдварду слово, он женится на дочери ее дяди и какой-то туземки. Но, видно, чутье у Изабеллы было тоньше, чем он думал, ибо, по мере того как он рассказывал, взгляд ее становился все холодней и губы смыкались все крепче. Время от времени она пытливо взглядывала на него, и не будь он так поглощен своим рассказом, он поразился бы выражению ее лица.
— Какая она, эта девушка, дочь дяди Арнольда? — спросила Изабелла, когда Бэйтмен кончил. — Как по-вашему, есть между нами какое-нибудь сходство?
Вопрос удивил Бэйтмена.
— Я не думал об этом. Вы же знаете, кроме вас, я никого не замечаю, и мне никогда не приходило в голову, что кто-то может походить на вас. Кто может сравниться с вами?
— Она хорошенькая? — спросила Изабелла, улыбнувшись в ответ на его слова.
— Пожалуй. Некоторые даже назвали бы ее красавицей.
— Ну, это неважно. Я думаю, нам больше незачем говорить о ней.
— Что вы собираетесь делать, Изабелла?
Изабелла посмотрела на свою руку, на кольцо, которое Эдвард надел ей в час обручения.
— Когда я не позволила Эдварду расторгнуть нашу помолвку, я думала, это побудит его добиваться успеха. Я хотела вдохновлять его. Я думала, если что-нибудь может заставить его добиться успеха, так это мысль, что я его люблю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69