Завязалась шумная ссора.
– Я спущу с тебя шкуру, плут!
– А я выжму из тебя все сало, жирный боров! Туча ругани и проклятий поднялась к потолку притона. Трубки дымились в глотках. Там должно быть стоял крутой и крепкий человеческий запах, запах пота, свечного сала, вина и табаку, воздух наверное был едким и тошнотворным, от которого запершило бы в горле и заслезились бы глаза. Анна-Клавдия долго созерцала эту теплую компанию, пьющую и чертыхающуюся, собравшуюся при мерцаньи сальных свеч в заброшенной харчевне, окруженной тишиною ночи и пустынностью голых полей. Значит это были они, и среди них должен был находиться он. Он! Она отошла от окна и сделала несколько шагов в темноте, как вдруг оступилась и чуть было не упала. Она нагнулась, чтобы убрать предмет, на который она только что наткнулась. Это был мушкет. Караульный, вероятно, прислонил его к узкой двери, открывавшейся в стене. Анна-Клавдия толкнула створку. Она очутилась на пороге залы, где пировала честная компания. При виде ее все вдруг замолкли. Некоторые из присутствующих повскакивали с мест. Она различила наведенные на нее дула пистолетов. Тогда она шагнула вперед и произнесла внятно и твердо: – Мне хотелось бы поговорить с вашим начальником.
Она стояла неподвижно и очень прямо, высоко подняв голову в маленькой треуголке с галунами, и не пошевелилась, даже когда почувствовала дуло пистолета у виска. Свет свечи, которую один из присутствовавших поднес к самому ее лицу, не заставил ее опустить глаза. Казалось, что она нисколько не смущена своим пребыванием в этой странной компании, посреди людей с преступными и жестокими физиономиями, в этой убогой и подозрительной харчевне, под этими зловещими взглядами, устремленными на нее. Бандиты примолкли и, казалось, сговаривались. До м-ль де Фреваль донеслось несколько смешков. Она покраснела, затем, так же громко и внятно, повторила:
– Я пришла поговорить с вашим начальником.
И она нетерпеливо стукнула ногой по залитому вином и заплеванному полу.
Смешки усилились. Из-за стола поднялся один из бандитов, рыжий детина, с циничным и жестоким лицом. На нем была широкополая шляпа. На губах у него блуждала нехорошая улыбка, насмешливая и плутоватая. Он стал перед м-ль де Фреваль, коснулся пальцем ее шляпы и сказал пьяным голосом;
– Я – атаман. Она смерила его презрительным взглядам?
– Я хочу поговорить с атаманом Столиким. Детина грубо повторил:
– Это я.
Она отрицательно качнула головой. Раздался звучный хохот. Чей-то мушкет с глухим стуком упал на истоптанный пол.
Детина с рыжей растительностью обернулся:
– Замолчи ты, Курносый!
И он повторил с упрямой настойчивостью пьяницы:
– Атаман, это – я. Она пожала плечами:
– Нет.
– Ладно! Если я не атаман, то ты тоже не кавалер, за которого ты выдаешь себя, красотка! Но так как ты хорошенькая, то давай выпьем со мной за здоровье атамана. Кокильон готов к твоим услугам.
Он взял со стола полную кружку, отпил глоток и протянул ее м-ль де Фреваль. Она оттолкнула ее рукой. Вино хлестнуло Кокильону в лицо, и кружка покатилась к его ногам. Одним прыжком детина навалился на нее. Он схватил ее за талию и своим ртом, из которого несло, как из винной бочки, стал искать ее губ, но Анна-Клавдия уклонялась от его пьяного поцелуя. Произошла недолгая борьба, затем Кокильон вдруг покачнулся, поднес руку к груди и грузно осел на пол с рычанием:
– Ах, стерва, она убила меня!
Яростный рев наполнил залу. Анна-Клавдия отбивалась от грубых рук ринувшихся на нее мужчин. Один схватил ее в охапку. Другой вырвал у нее кинжал, которым она ударила Кокильона. Под ударами она сохраняла свой надменный и бесстрастный вид, неподвижно устремив глаза в глубину залы, где только что открылась дверь, в которой показался человек высокого роста, властным голосом бросивший слова:
– Эй, вы! В чем дело?
Перед ним расступились. На нем был расшитый серебром кафтан цвета дубовой коры. Его тщательно выбритое лицо представляло собой резкий контраст с бородатыми харями, находившимися в зале. Когда он сообразил, в чем было дело, он издал изумленное восклицание, затем приказал отрывистым тоном:
– Ты, Курносый, и ты, Верзила Бенуа, возьмите Кокильона и посмотрите, какие меры можно принять… Что касается всех прочих, то пора уже вам пойти туда, куда вы должны идти. Вы ведь хорошо запомнили дом. Второй от входа в Бурвуазэн. Работайте живо и принесите мне уши негодяя. Он будет теперь знать, как держать язык за зубами. Он вынул часы из бокового кармана:
– Уже десять часов, ступайте!
Затем, повернувшись к человеку, все еще державшему м-ль де Фреваль за талию, он сказал, указывая на нее.
– Как она вошла сюда? Значит, Забулдыга не сторожил у ворот? Нет. Вот так мы и попадемся, кругом полно драгун.
Он пожал плечами:
– Пусти эту женщину, Кудрявый.
Кудрявый положил на стол кинжал, вырванный им у м-ль де Фреваль. Та стояла, прислонившись к стене, очень бледная.
Некоторое время в комнате происходила суматоха. Курносый и Бенуа уносили тело Кокильона. Кудрявый отправился на поиски за Забулдыгой. Остальные бандиты снаряжались в путь. Некоторые, с мушкетом за плечами, опрокидывали последнюю кружку вина и надевали маски из черной материи. Один за другим они вышли, и слышно было, как их шаги удаляются в ночной тишине. Зала вскоре опустела. В ней оставались только Анна-Клавдия де Фреваль да атаман Столикий, который, прислонившись к столу, молча играл кинжалом, оставленным на нем Кудрявым. Затем, отвесив поклон м-ль де Фреваль, он с улыбкой вручил его ей:
– Возьмите обратно ваше оружие, сударыня, вы прекрасно владеете им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60