Не заявишься же с бутылкой,
надо пацаненку купить что-то. Сгоняем в "Детский мир".
- Ни хрена вы не купите там, Иван Иванович. Разве что какого-нибудь
плюшевого урода, не поймешь, что: то ли медведь, то ли зайчиха. Давайте
лучше по коммерческим помотаемся.
- Заводи!..
Детских игрушек не оказалось и в коммерческих. И лишь в одном из них
Михальченко увидел на витрине маленький, с полладони плоский японский
калькулятор.
- Как думаешь? - засомневавшись, спросил Михальченко у Стасика. -
Пойдет?
- Вещь! В школе сгодится ему.
- Значит, берем, - Михальченко попросил продавщицу показать
калькулятор, повертел, нажал клавиши "2+2", получил "4", выложил деньги.
Вышли из магазина. - Ты вот что, дуй ставить машину и беги на свою
электричку, а я домой троллейбусом доберусь, - сказал он Стасику...

- По-моему, ты перебрал, - сказала Ирина брату, когда, уйдя от
Левиных и спустившись этажом ниже, он никак не мог попасть ключом в
замочную скважину.
- Нет, просто не надо было мешать водку с коньяком... Завтра смогу
попозже встать, я иду на ночь.
Наконец он отпер дверь. Вошли.
Брат и сестра Костюковичи (она была старше его на два года) жили в
трехкомнатной квартире, доставшейся после смерти родителей. В тридцать
шесть лет он был еще холост, сестра - бездетная разведенка. Разойдясь с
мужем, спросила: "Марк, я переберусь к тебе. Не возражаешь? Я не хочу
заниматься судебным дележом той квартиры. Она - его, кооперативная, он
выплатил". - "Ради Бога, Ира! Перебирайся сюда. Какие могут быть
сомнения!" - "Если тебе надо будет приводить женщин, предупреди, я
переночую у кого-нибудь из подруг", - весело сказала она. - "А если ты
захочешь привести мужика? Тебе ведь только тридцать восемь?" - в тон ей
сказал Костюкович. - "Это уже мои проблемы, не волнуйся, улажу... Я-то
замужем побывала, а вот тебе пора жениться". - "На ком?" - "Господи! По
городу ходит столько хороших свежих кобылиц! Проведи сексуальное
тестирование, может что-то подберешь. Нельзя заниматься только
платонической любовью. Это ведет к импотенции", - засмеялась сестра. - "Ты
о чем?" - "Не "о чем", а о ком. О Каширговой. Думаешь, не знаю". - "Она
замужем, Ирка. У нее муж и ребенок". - "Тоже мне помеха!" - "Давай не
будем больше об этом. Иначе выгоню, ты тут не прописана". - "Ладно,
дурачок, не сердись..."
Сестра окончила фармакологический факультет и заочно химфак
университета, в тридцать четыре года защитила кандидатскую, вела одну из
лабораторий в НИИ экспериментальной фармакологии. Костюкович знал, что за
сестрой приударивает другой завлаб, очень способный химик-фармаколог
толстяк Баграт Погосов. Но она не принимала эти ухаживания всерьез,
посмеивалась: "Погос шалопай, выпивоха, трепач, любитель вкусно и много
есть. По нынешним временам это главный порок..."

2
На ночное дежурство доктор Костюкович приехал в больницу загодя, чтоб
застать знакомого санитара из морга: тот обещал пластмассовую ручку для
стеклоподъемника "Жигулей", которую Костюкович случайно обломал.
Дверь в ординаторскую была заперта. Открыв своим ключом, он
переоделся в белый халат, легкие белые сабо, поставил кейс под свой стол и
вышел. Спустился на цокольный этаж, переходивший в тоннель, прошагал его -
темный, сырой, гулкий - и очутился в большом больничном дворе. Вдали
находилось здание патологоанатомического отделения и морга, за ним, еще
дальше - подстанция "скорой помощи", ее бензоколонки и диспетчерская.
Санитар уже переодевался, собираясь домой.
- Сами поставить сможете, доктор? - спросил он, достав из портфеля
черную пластмассовую ручку.
- Смогу. Спасибо... Много сегодня было?
- Четыре вскрытия. Это по понедельникам у нас завал, а сегодня
терпимо...
Костюкович знал, что патологоанатомическое отделение их больницы в
сущности - городская прозектура, куда свозят умерших почти из всех
больниц. После суббот и воскресений вскрытий особенно много...
Костюкович вернулся в ординаторскую. Врач, которого он сменял, пил
перед уходом кофе.
- Как дела? - спросил Костюкович.
- Три свежих инсульта. Два мужика и женщина.
- Куда положил? - поинтересовался Костюкович, помня, что в его
палатах мест не было.
- Мужиков к себе, а женщину в первую неврологию, у нас все женские
забиты.
Когда коллега ушел, Костюкович выложил из кейса пакет с едой,
стетоскоп и тонометр, сунул молоточек в карман халата и мысленно попросил
Бога, чтоб ночь прошла спокойно, никто не умер. Ночное дежурство - самое
удобное время, чтобы привести в порядок истории болезней, тем более
сегодня четверг, канун выписок, а у него завтра выписывалось четверо
постинсультных.
Заперев ординаторскую, он отправился на вечерний обход.
Больница их - гигант на тысячу коек. Девятиэтажные корпуса
соединялись застекленными переходами. И называлась она "Городская
клиническая больница скорой помощи", куда везли круглосуточно. Этот
пронизанный пассажирскими и грузовыми лифтами комбинат жизни и смерти
находился на высоком плато, фасадом корпуса были обращены к раскинувшемуся
внизу городу...
Закончив обход, дав распоряжения дежурившей с ним сестре, Костюкович
вернулся в ординаторскую и сел приводить в порядок истории болезней.
Время шло незаметно, около двенадцати ночи вошла сестра.
- Марк Григорьевич, кофе? - предложила.
- Не прочь.
Она налила ему из своего термоса полную чашку и вышла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46