он не пьет ничего крепче чая; за все двадцать лет он не пропускал воскресной службы в церкви три недели подряд; и надеюсь, моя дражайшая и прекраснейшая мадам, вы не станете возражать против того, чтобы принять у себя этого образцового юношу ради вашего преданнейшего друга, его дядюшки.
Вдова согласилась принять мистера Лукавса. Он определенно был далеко не красавчиком.
- Но так ли это важно? - вопрошал доктор. - Он так благонравен, а добродетель лучше, чем весь блеск всех драгунов на королевской службе вместе взятых.
Мистер Лукавс пришел на обед, пришел и к чаю. Он выезжал вместе со вдовой в карете с гербами, а в церкви нес ее сборник псалмов, словом оказывал ей все знаки внимания, какие только можно было ожидать от столь благовоспитанного молодого джентльмена.
Тут по всему городку, как оно обычно и бывает в городках, поползли слухи.
"Доктор не подпускает к вдовушке ни единого холостяка", - твердили злые языки, - "чтобы предоставить поле действий единственно своему страшиле-племянничку".
Разумеется, речи эти достигли ушей сестрицы Анны, и маленькая плутовка куда как рада была воспользоваться ими, чтобы убедить сестру принимать у себя более веселое общество. Сказать правду, юная кокетка несравненно больше любила танцы или игру в карты, нежели унылые степенные беседы за чайным столом. И вот она день и ночь изводила сестру намеками и уговорами открыть двери дома для более широкого круга гостей и чуть порастрясти унаследованные денежки.
С этим вдова наконец, хотя и с бесчисленными вздохами и многословными сожалениями, согласилась и зашла даже так далеко, что заказала себе самый очаровательный полутраур, в котором, по мнению всего света, выглядела просто изумительно.
- Образ моего милого Синей Бороды, - заявила она, - я вечно храню в своем сердце - вот что самый глубочайший траур по нему. А когда сердце горюет по-настоящему, нет нужды выказывать свою печаль внешне.
Засим она разослала приглашения на скромный чай и ужин, и несколько лучших семейств города и его окрестностей сошлись к ней на прием. За первым приемом последовал второй, и еще, и еще - и наконец даже капитан Черная Борода получил приглашение, хотя, разумеется, явился в штатском платье.
Доктор Лукавс и его племянник терпеть не могли капитана.
Они слышали (сказали они) некие весьма скверные рассказы про то, что творится в казармах. Кто это выпивает три бутылки вина за один присест? Чья кобыла участвовала в бегах? И почему это Долли Коддлинс так внезапно покинула город?
Слушая, как дядя его задает все эти вопросы, мистер Лукавс закатил белки глаз и вздохнул о греховности этого мира. Но что его порадовало, так это гнев, который выказала вдова, едва речь зашла о Долли Коддлинс. Она пришла в настоящую ярость и поклялась, что больше ни разу не примет у себя этого негодяя. Адвокат и его дядюшка были вне себя от восторга. О недальновидные стряпчий и пастор, неужели вы думаете, что миссис Синяя Борода рассердилась бы так, если бы не ревновала? И неужели вы думаете, что она стала бы ревновать, когда бы - когда бы не что? Она объявила, что до капитана ей дела не больше, чем до последнего из ее лакеев, но в следующий же раз, как он нанес ей визит, не удостоила его ни единым словом.
- Дражайшая моя мисс Анна, - сказал капитан, встретившись с этой девицей в сэре Роджере де Коверли Роджер де Коверли - название танца, данное в честь образа доброжелательного провинциального джентльмена, который впервые был создан на страницах журнала "Зритель". (она танцевала в паре с прапорщиком Триплетом), - в чем дело? Что с вашей прелестной сестрой?
- Дело в Долли Коддлинс, - ответила мисс Анна. - Мистер Лукавс все рассказал.
И она унеслась в вихре нового па.
При этом чудовищном обвинении капитан так покраснел, что всякий бы мог убедиться, как оно несправедливо. Он совершил столько нелепейших промахов в танце и всю дорогу бросал такие свирепые взоры на мистера Лукавса (который не танцевал, но сидел подле вдовы и поедал мороженое), что его партнерша решила, будто он рехнулся, а мистеру Лукавсу сделалось очень не по себе.
По окончании танца капитан подошел засвидетельствовать свое почтение вдовушке и при этом так зверски отдавил мистеру Лукавсу ногу, что сей джентльмен завопил от боли и тотчас же отправился домой. Но хотя он ушел, вдова не стала нисколько любезнее с капитаном Черная Борода. Она попросила мистера Триплета кликнуть ее карету и уехала, не обменявшись с капитаном ни единым словом.
На следующее утро вдову посетил преподобный доктор Лукавс.
Лицо у него вытянулось до размеров поистине сверхъестественных.
- Злоба и кровожадность этого мира, - поведал он, - растут с каждым днем. О, драгоценейшая моя мадам, каких чудовищ встречаем мы в нем - каким мерзавцам, каким убийцам позволено безнаказанно гулять на свободе! Верите ли, этим самым утром, когда племянник мой вкушал мирную утреннюю трапезу, к нему ворвался какой-то негодяй из казарм с вызовом от капитана Черная Борода!
- Он ранен? - возопила вдова.
- Нет, дорогой мой друг, мой милый Фредерик не ранен. И, о! Как рад он будет узнать, что вы проявили такое нежное участие к его благополучию!
- Вы же знаете, я всегда в высшей степени уважала его, - отвечала вдова, которая, на самом деле, вскрикнула, подумав о ком-то другом. Но доктору не пришло в голову истолковывать ее мысли таким образом и он отнес все ее переживания исключительно на счет своего племянника.
- Подобная забота, дражайшая мадам, кою вы выразили о моем племяннике, ободряет меня, поощряет меня, скажу больше - побуждает меня перейти к делу, о сути которого, по моему разумению, вы давно уже догадались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10