«…тем самым, встреча со мной ни в какой мере не задевает ваших личных убеждений…» Как вам это нравится? «…Если все же вы не сочтете возможным принять меня, мы можем встретиться где-нибудь на нейтральной почве, по вашему выбору и усмотрению. О нашей беседе, каков бы ни был ее исход, – могу вас в этом торжественно заверить, – не узнает никогда никто ни из ваших, ни из моих друзей…» Ловко, а? «…Мое уважение к вашему достопочтенному отцу является в этом достаточной гарантией. То, что мне хочется вам сообщить, я уверен, не может не представлять для вас интереса, поскольку касается в равной степени как вашей семьи, так и г-на Р. Э.» Видите, какая каналья? Хочет меня взять на удочку моих отношений с Робертом!… А дальше тут адрес и всякие выражения глубочайшего почтения.
Эрнст в раздумье попыхивает трубкой.
– Вы хорошо знаете этого господина Фришофа?
– Как вам сказать? Он бывал частым гостем в семье Вальденау. Нечто вроде друга дома. Некоторое время пробовал за мной ухаживать. Вы его не знаете совсем?
– Лично, к счастью, не знаю. Но слыхал о нем немало. Это очень крупная рыба. Вот кто может в три счета выпустить старого Эберхардта!
– Что же, по-вашему, мне надо сделать?
– Надо ему ответить. Условиться с ним где-нибудь в кафе. Встречаться с этими господами с глазу на глаз не стоит. В разговоре выразить свое согласие вернуться в Германию.
– Как мне написать эту записку? Посоветуйте.
– Есть у вас тут под рукой пневматик? И пишущая машинка есть? Великолепно. От руки писать не надо. Садитесь, я вам продиктую. Готово?
– Да.
– «Уважаемый господин Фришоф! Завтра в десять часов утра буду…» Ну, где?
– В кафе де-ля-Пэ.
– «…буду в кафе де-ля-Пэ. Там сможем переговорить». Точка, все. Поставьте число. Подписи не надо… Кстати, насчет Роберта, что бы ни сообщил вам этот господин Фришоф, принимайте все за чистую монету. Если он сообщит вам о смерти Роберта, не показывайте вида, что знаете об этом из другого источника. Если он об этом не заикнется и попытается вас шантажировать – скажем, покажет вам письмо, в котором Роберт вызывает вас в Германию, – дайте ему понять, что между вами и Робертом давно все кончено и перспектива встречи с ним ни в какой мере не влияет на ваше решение. Скорее наоборот, она вам неприятна.
– Я, право, не знаю, сумею ли я настолько владеть собой, чтобы разыграть всю эту комедию. Боюсь, вы переоцениваете мои силы.
– Это зависит только от степени вашей ненависти. Если вы ненавидите их по-настоящему, вы сумеете обмануть их отлично.
Она проводит ладонью по щеке, словно хочет стереть с нее краску возбуждения. Минуту она и Эрнст смотрят друг на друга.
– Эрнст! – говорит она, глядя ему в глаза. – Я сделаю все, что вы велите. Но вот я приеду туда… я смогу с вами встречаться? Получать от вас инструкции? Время от времени?
– Это будет очень трудно, Маргрет.
– Но вы меня свяжете с кем-нибудь из товарищей?
– Пока в этом нет никакой надобности.
– Как «нет надобности»? А когда же будет надобность?
– Когда вы обоснуетесь и начнете хорошо работать.
– Одна? Совсем одна?
– Обосноваться вы должны, конечно, одна. Никто из нас не может вам в этом помочь.
– Вы мне просто не доверяете. Как тогда, когда мы уезжали с Робертом. Вы тогда тоже отказались назвать мне какой-либо адрес.
– Я не имею основания сомневаться в вашей искренности. Но этого мало, Маргрет. Надо еще доказать, что вы умеете работать. Каждый адрес – это человеческая жизнь. Как же вы хотите, чтобы мы жизнь наших товарищей отдавали в неопытные руки?
– Хорошо. Дайте мне какое-нибудь конкретное поручение. Дайте мне возможность завоевать ваше доверие.
– Вот вам первое поручение: отправка за границу старика Эберхардта. Выполните его – тогда посмотрим.
– А если я не смогу этого добиться, вы оставите меня там одну? Ведь я-то вас разыскать не сумею!
– Это нетрудное поручение, Маргрет. Если вы не сумеете выполнить даже его, это будет доказывать, что вы не сумели как следует обосноваться, не сумели использовать все возможности. Значит, с поручениями посложнее вы не справитесь и подавно.
– Вы очень жестоки, Эрнст!
– Я уверен, что вы справитесь.
– А если я справлюсь, тогда вы со мной свяжетесь?
– Тогда – другое дело.
– А если вы уедете? Вас же могут послать в другой город, за границу. Как же тогда? Ведь я сама никогда не смогу нащупать связи с вашими товарищами. Вы это понимаете? Мне ведь никто не поверит!
– Не бойтесь. Одну мы вас не оставим.
– Ну, на всякий случай, Эрнст! Хоть чье-нибудь имя, хоть название пивной! Чтобы я чувствовала, что, если понадобится, на худой конец, я могу к кому-то обратиться.
– Нет, Маргрет, вы требуете от меня невозможного.
Она сжимает виски ладонями.
– Значит, я должна идти туда одна. Совершенно одна. Жить в одной клетке с дикими зверями, которые растерзали Роберта. Ходить, как они, на четырех лапах. Окруженная презрением товарищей. Лишенная доверия и друзей и врагов…
– Я вас не уговариваю, Маргрет. Вы сами хотели работать в подполье. Это трудно. Очень трудно. Вы сначала обдумайте.
Она встряхивает головой.
– Эрнст, у меня к вам одна просьба. Не откажите мне в ней! Я хочу, чтобы вы присутствовали при моем разговоре с Фришофом. За соседним столиком, уткнувшись в газету. Хорошо?
– А зачем это нужно? Если вы боитесь, что я вам не доверяю, – это глупость.
– Мне будет легче говорить, если я буду знать, что вы меня слышите.
– Надо быть самостоятельной, Маргрет. Я при всех ваших разговорах присутствовать не смогу.
– Вы бы мне потом сделали указания: так ли я говорила? Правильный ли я взяла тон?…
– Вы это почувствуете великолепно сами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86