По-видимому, однако, шум рассеял его внимание, так как, минуту спустя, он отложил книгу и, вытянувшись в небрежной позе, закрыл глаза. Долгое время он оставался в этом положении, и могло показаться, что он уснул.
Через некоторое время он вынул из кармана стило и, вырвав из записной книжки листок, написал на нем несколько слов. Потом, поднявшись с кресла, он твердым шагом направился к лестнице, ведущей вниз.
Очутившись в кабинете радиотелеграфа, седоватый господин попросил дежурного телеграфиста переслать в Нью-Йорк срочную коротенькую шифрованную депешу. Телеграфист поклонился почтительно. Застучал аппарат.
Выходя через минуту из радиотелеграфной кабинки, седоватый господин наткнулся в дверях на пожилого плотного господина в американских очках.
– Ах, это вы, господин Лингслей! – обрадовался господин в очках. – Я ищу вас по всей палубе. Через три часа мы будем у цели. Все ли в порядке?
– В полном, – ответил мистер Давид Лингслей. – Я вам показывал ведь телеграмму. Все приготовлено. Для большей уверенности я послал только что моему секретарю еще одну телеграмму.
– Превосходно, – сказал господин в очках.
Мистер Давид Лингслей посмотрел на часы.
– Часа через два мы будем уже на линии броненосцев, охраняющих побережье. Будьте любезны проверить, чтобы все было сделано согласно моим инструкциям. Вы не забыли поднять египетский флаг?
– Все готово согласно вашим указаниям.
– Не исключена возможность, что если на палубе одного из броненосцев находится случайно какой-нибудь непосвященный адмирал, они будут принуждены нас обстреливать. Понятно, холостыми снарядами. Будьте добры предупредить об этом пассажиров, во избежание ненужной паники. Чтобы никто не смел в переполохе спускать спасательные лодки! Командующие сектором, уведомленные обо всем, дадут по нас, в крайнем случае, для виду несколько холостых выстрелов. Ехать мы будем с потушенными огнями. Через пять минут будем уже по ту сторону линии.
– Не предвидится ли возможность какого-либо осложнения? – беспокойно спросил господин в очках.
– Ни в коем случае. Вы видали телеграмму. Все готово до малейших подробностей. Мое присутствие на борту, я полагаю, лучшая тому гарантия. Не думаете же вы, надеюсь, чтобы я сам пошел на риск?
– Конечно. Я спросил просто так, для спокойствия. Вы послали еще одну телеграмму?
– Да, через минуту должен быть ответ.
В эту минуту на палубе появился посыльный.
– Телеграмма мистеру Давиду Лингслею.
Мистер Давид пробежал листок.
– Секретарь телеграфирует, что все предусмотрено, – сказал он, комкая листок в пальцах. – Будьте добры предупредить пассажиров, как я уже говорил, и отдайте последние распоряжения. В момент приезда встретимся на палубе.
Мистер Давид Лингслей медленным шагом поднялся по лестнице на борт.
Смеркалось быстро. В полумраке мистер Давид наткнулся на две белые фигуры, выносившие какую-то тяжесть на носилках. Он торопливо уступил им дорогу, прислонясь к трубе. В темноте щелкнула зажигалка. Поднеся к ней бумажку с полученной телеграммой, мистер Давид медленно зажег ею папиросу. Пламя зажженной бумажки осветило на мгновение лицо – бледное, суровое, почти каменное. Огонь потух. Лицо растворилось во мраке.
* * *
В одиннадцать часов на горизонте показались огни первых броненосцев. На борту началось сильное оживление. В темноте тут и там забегали человеческие тени, раздались отголоски приказов. «Мавритания» с потушенными огнями шла на всех парах.
Огни на горизонте приближались с каждой минутой; в темноте можно уже было различить простым глазом черные очертания плавающих зданий. С башни одного из них, как из пульверизатора, брызнул прожектор. Он нервно ощупал море и задержался на корпусе «Мавритании», ослепляя потоком света всех на борту.
В то же мгновение другой прожектор осветил борт с северной стороны. В глухой ночной тишине заунывно, протяжно завизжала сирена, и визг ее, одна за другой, подхватили ее более отдаленные сестры. Напряжение на палубе достигло высшей степени.
От броненосца, стоявшего напротив, со свистом отделился столб огня и снаряд дугой прореял над «Мавританией».
– Стреляют холостыми снарядами, – хихикнул господин в американских очках окружающей его группе плотных джентльменов.
– Не может ли по ошибке между холостых затесаться случайно один настоящий? – беспокойным шепотом спросил господин с черной остренькой бородкой.
– Ни в коем случае, – снисходительно улыбнулся господин в очках. – Где дело идет о мистере Давиде Лингслее, там не может быть ошибки.
«Мавритания» неслась вперед полным ходом. Теперь уж, одновременно с трех сторон, брызнули вверх три столба огня, и грохот выстрелов встряхнул свисающий, как парус, воздух. Где-то у юта раздался крик, потом грохот рушащихся обломков. На борту почувствовалось замешательство. Орудия палили непрерывно. Из середины палубы «Мавритании» вылетел черный столб дыма, подпирая рушащееся небо.
В ту же минуту на освещенной снопами прожекторов палубе «Мавритании» появился старый шамес в развевающемся, расстегнутом халате и побежал с криком, размахивая руками.
– Убит. Ребе Элеазар убит! – ревел обезумевший шамес.
– Мистер Давид Лингслей! Где мистер Давид Лингслей? – кричал господин в американских очках, хватая за грудь всех встречных джентльменов и заглядывая им в лицо.
Взрыв досок и дыма отбросил его на перила.
Господин в американских очках попробовал встать, но какая-то невидимая громадная гиря придавила его к земле. Наклонился над ним старый взлохмаченный шамес. Господин в очках хотел что-то сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72