нас познакомили, но их имена не удержались в моей памяти.
Я зашел на кухню и попросил отнести поднос с угощением настоятельнице монастыря Кэйсеин.
– Так ведь она ушла! Сделаем так: я велю служанкам позже доставить угощение ей в монастырь, – сказала Харуё. – Тацуя-сан, я прошу прощения, но придется тебе отнести гостям один поднос, вернее, столик с едой.
– Хорошо. Который?
– Вот стоят два столика с угощением. Возьми любой из них. Второй я сама понесу. А ты отнесешь столик и садись на свое место.
– Перед кем его поставить?
– Не имеет значения, они одинаковы.
И мы с Харуё, взяв по столику, направились в гостиную.
– Осима, тебе придется разнести все остальные подносы. Я тоже останусь с гостями.
– Слушаюсь, Харуё-сан.
Мы вошли в гостиную, я поставил столик с едой перед настоятелем храма Рэнкоодзи господином Кодзэном, Харуё свой – перед господином Эйсэном из храма Мароодзи. Оба священника склонили головы в знак благодарности и приподняли рукава своих одеяний, готовясь приняться за еду.
Пока мы занимали свои места, Осима с другими служанками принесли остальные подносы, после чего расставили на столе бутылочки с саке. Поминки начались.
– Извините за скромное угощение… Пожалуйста, не стесняйтесь, ешьте, – обратился я к гостям,
Господа Кодзэн и Эйсэн, слегка склонившись в поклоне, приподняли малюсенькие чашечки с саке.
При словах «настоятель, преподобный Кодзэн» представляешь себе солидного человека, в действительности же господин Кодзэн напоминал скорее студента: он был худощав, небольшого роста, в очках с толстыми линзами, на вид не старше тридцати; лишь одежда выдавала в нем священника. Послушник храма Мароодзи Эйсэн, напротив, производил впечатление человека солидного и многоопытного. Ему было не менее пятидесяти, он был сед, тоже носил сильные очки, обе щеки пересекали глубокие вертикальные морщины.
Описывая поминки по своему старшему брату, логично было бы пересказать воспоминания гостей о нем. Но по причине, которую читатель поймет чуть позже, объектом дальнейшего повествования будет исключительно священник Кодзэн.
Несмотря на все старания старосты деревни и Западного барина Сокити Номуры женить его, Кодзэн все еще оставался холостяком. Разговоры о женитьбе смущали его, он краснел, как вареный осьминог, и непрерывно вытирал пот со лба. Мияко с удовольствием подтрунивала над ним, из-за чего Кодзэн еще сильнее обливался потом, а сидящие вокруг весело хохотали. А описывать то, что произошло через несколько минут, мне до сих пор мешает дрожь в руках…
Ни Кодзэн, ни Эйсэн не отличались пристрастием к спиртному. Выпив по одной чашечке, они перевернули их, взяли палочки и приступили к еде. Другие гости последовали их примеру. Осима с помощницами еле успевала подносить рис.
И вдруг посреди обычного в таких ситуациях гула послышались крики:
– А-а! Что!! Что со мной?!!
Я вскинул голову и увидел, что послушник Эйсэн из храма Мароодзи поддерживает совсем обессилевшего Кодзэна. Выронив палочки для еды, одной рукой Кодзэн опирался о татами, а другой хватался за горло и грудь:
– Ох!.. Тяже… Тяжело!.. Воды!.. Дайте… воды… Несколько человек бросились на кухню, остальные в ужасе привстали.
– Что с вами, Кодзэн-сан? Держитесь! Скоро вам будет лучше! – раздавались возгласы.
Староста приблизился к Кодзэну, внимательно вглядываясь в его лицо. И тут Кодзэн, вцепившись ногтями в татами, рухнул и забился в конвульсиях:
– Грудь… Тяжело…
Кровавая слюна брызнула на поднос с едой. Кто-то вскрикнул, часть гостей столпилась вокруг Кодзэна, некоторые выбежали из гостиной. Такова была картина третьего убийства.
Ненавижу уксус
Череда страшных событий продолжилась. Новое бессмысленное и безумное в своей бессмысленности убийство…
Увидев на подносе кровь, доктор Араи резко поднялся и крикнул:
– Доктор Куно! Помогите мне!
Услышав этот оклик, я взглянул на дядю Цунэми. Никогда не забуду его лица в тот момент. Продолжая сидеть, он вытянулся вперед, накрыв своим телом поднос с едой. Его лоб был в поту, глаза, казалось, вот-вот вылезут наружу, правая рука с зажатой в ней чашечкой для саке сильно дрожала. Я услышал, как чашечка хрустнула.
Голос доктора Араи, видимо, вернул дядю Цунэми к действительности, он достал платок и вытер лоб. Увидев на ладони кровь, суетливо забинтовал руку платком. Потом поднялся. Видно было, как у него дрожали колени.
Доктор Араи с удивлением взглянул на потрясенного Цунэми. Потом с профессиональной уверенностью начал осматривать Кодзэна.
– Пожалуйста, кто-нибудь, принесите мой портфель, он в прихожей.
На просьбу откликнулась Мияко. Доктор Араи сделал несколько уколов, затем сокрушенно покачал головой:
– Все. Бесполезно.
– Доктор, в чем причина смерти? – испуганно спросил староста деревни.
– Не могу ответить до вскрытия. Но странно, агония точно такая же, как была у Куя-сан. А вы что думаете, доктор Куно?
Тот, казалось, немного успокоился, но на вопрос своего коллеги никак не прореагировал. Все находившиеся в гостиной с подозрением взирали на него. И вдруг кто-то схватил меня за плечо и завопил:
– Это он! Это он подсыпал ему яду!
Я вздрогнул и резко повернулся. Эйсэн из храма Мароодзи тыкал в меня пальцем:
– Сволочь! Эта сволочь подбросила яд! Этот подлец убил родного деда! Потом своего брата! А сегодня хотел убить меня, но по ошибке убил настоятеля!
На лбу Эйсэна пульсировала вздувшаяся вена. Вытаращенные глаза налились кровью.
Кто-то, оттолкнув меня в сторону, встал между мной и беснующимся священнослужителем. Это была Харуё, моя старшая сестра.
– Эйсэн-сан, вы отдаете себе отчет в том, что говорите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85