Но рука сержанта не проходила; из-за отсутствия лечения началась гангрена, и в ту же ночь хирург отнял ее до плеча.
Сэр Артур Уэлсли лично пришел в госпиталь поздравить отважного парня. "Радуйся, что это левая рука, - сказал он грубовато. - Нельсон потерял правую. А ты получишь звание лейтенанта действующей армии". Гласс был в восторге; утрата руки казалась пустяком, раз он мог носить на этом боку саблю, эполеты на плечах и называться офицером и джентльменом отныне и навсегда.
II
Лейтенант Гласс, получивший шестимесячный отпуск в конце кампании 1805 года, вернулся на ферму своих родителей на северо-западном берегу Лох-Несса и обнаружил, что его мать с отцом скончались. Друг в Инвернессе уже предупредил его, когда он проезжал этот город, но благочестие заставило Гласса продолжать путь, хотя он мог провести отпуск где угодно.
Это был двухкомнатный каменный домик, стоявший высоко над озером на вересковой пустоши. Дальше на запад тянулись пустынные склоны Милфовурни; внизу мрачные воды озера ревели холодной злобой горской зимы.
На несколько миль другого жилья в округе не было*. К ферме примыкал небольшой участок возделанной земли, дающей после мучительных трудов немного овса и картофеля, больше ничего.
Помещик, грант Гленмористонский, послал человека охранять ферму в отсутствие Гласса. То был крепкий парень шестнадцати лет, работящий и замкнутый; он содержал домик в идеальном порядке и возделывал землю так хорошо, как только возможно в столь неприветливых местах. Гласс сделал его постоянным садовником и слугой, но присутствие парня лишь подчеркивало, а не скрашивало одиночество. Между тем, в первое воскресенье, когда лейтенант спустился в церковь Стрэт-Эррика, он обнаружил, что к нему приковано внимание всего прихода. Даже священник Чизхолм, суровый и ограниченный кальвинист старой школы, благожелательно упомянул его в проповеди, а, когда служба была закончена, триумфально отвез офицера в пасторский дом, чтобы тот разделил с ним на редкость скромную трапезу, которую шотландцы, опасаясь прогневить Всевышнего, позволяют себе в воскресный день.
Чизхолм был вдовцом. У него была единственная дочь, тощая и ледяная, с прямой спиной, тонкими губами, острым носиком, скверными зубами и жадными глазами. Но ее плоская грудь чуть не лопнула, когда, точно озарение, возникла идея выйти замуж за лейтенанта Гласса. Это был способ выбраться из кошмарного захолустья; Гласс, хоть и без одной руки, был мужчиной видным: герой, дважды упомянут в депешах с тех пор, как получил звание; скоро предстоит его главная военная компания. Повышения в те дни происходили очень быстро. Капитан, майор, полковник! - возможно, даже генерал Гласс. Ей казалось, что Стрэт-Эррик остался далеко на севере; взамен же представление ко двору, всевозможные социальные привилегии; вероятно, монарший визит или нечто подобное под конец, и унижение местных помещиков, вечно смотревших на дочь священника свысока. Вскоре она узнала, что в запасе еще четыре месяца, чтобы поймать добычу: у нее, бедной простолюдинки, не оказалось соперниц в округе; у Гласса, фермерского сына, несмотря на его эполеты, было так же мало возможностей найти себе пару из местной аристократии, как и у нее. Она принялась за дело с предельной основательностью и настойчивостью: заручилась поддержкой отца и приступила к осаде Гласса всеми мыслимыми способами.
Лейтенант, конечно, понимал, что мог бы заключить куда более удачный брак. В лондонских салонах хватало невест получше, а его крестьянское прошлое там не было известно. Лондонским мамашам все горцы кажутся помещиками. Но инстинкт, заставивший его поселиться на заброшенной ферме, ныне вынудил отказаться от переезда в Лондон. Его тянуло к земле; вскоре он решил закрепить еще один якорь в грунте и в марте 1807 года женился в церкви Стрэт-Эррика на Аде Чизхолм. Через месяц он вернулся в полк; медовый месяц они провели в Эдинбурге и расстались в Лите*: жена вернулась в отцовский дом, он же отправился на новую военную кампанию в Европе.
В том же году он получил звание капитана; прошло еще два, прежде чем он снова увидел жену. Летом 1809 года он вновь отличился на поле брани и был произведен в майоры. Тяжелое ранение на три месяца приковало его к больничной койке; после выздоровления он подал прошение и на полгода получил увольнительную по состоянию здоровья.
Его жена была полна энтузиазма: она проделала долгий путь в Лондон для встречи с ним, и он устроил ее представление ко двору. Столичная роскошь вскружила ей голову, и она решительно воспротивилась намерению мужа провести полгода в Шотландии. Вместо этого они решили поехать в Бат, и светские соблазны курорта привели Аду в восторг.
Гласс вовсе не был влюблен в жену; сексуальности в ней было не больше, чем в овсяной лепешке, но он был простодушен и хранил твердые представления о чести. Так что он был верен ей во время разлуки, для нее же вкус измены был не слаще сорной травы.
Они покинули Бат в декабре 1809. Они были расточительны, и воленс-ноленс Аде пришлось вернуться в отцовский дом. Возможно, через год или чуть больше он получит полковника; к тому времени должна закончиться война, и остаток дней они смогут в довольстве провести в Лондоне или в уютном гарнизонном городке.
В июне 1810 Гласс получил от жены письмо с известием о рождении сына. Она предложила назвать его Джошуа, поскольку его отец был таким хорошим капитаном*.
Рождение Джошуа полностью переменило Гласса, - так меняет человека пристрастие к наркотикам или душевная болезнь. Он знал, что до звания полковника придется еще долго ждать:
1 2 3 4 5 6