Радио вопило: «Власть Народу — Прямо Сейчас», — политическая песенка Джона Леннона, опоздавшая лет на десять. «Этот бедный дурак сунулся не в свое дело, — заметил мой адвокат. — Такая шпана просто путается под ногами, когда начинает давить из себя серьезного».— Говоря о серьезном. По-моему, пришло время заняться эфиром и кокаином.— Забудь об эфире, — сказал он. — Давай заначим, чтобы пропитать им ковер в гостиничном номере. Но вот это… Твоя половинка солнечной промокашки. Просто разжуй ее, как бейсбольную жвачку.Я взял промокашку и съел. Адвокат неуклюже возился с солонкой, в которой был кокс. Открыл ее. Рассыпал. Матерясь, стал хвататься руками за воздух, в то время как наша достойная белая пыль взметнулась ввысь, разлетаясь по пустыне и автостраде. Очень дорогой маленький смерч шлейфом тянулся за Великой Красной Акулой. «О Господи! — промычал он, — Ты видел, что Бог только что с нами сделал?».— Это не Бог сделал, — взревел я. — Это ты сделал. ТЫ, ебаный в рот, наркоагент! Я следил за твоими телодвижениями с самого начала, легавая ты свинья!— Выбирай выражения, — сказал он. И внезапно ткнул мне в нос черным толстым Магнумом 357. Одним из этих курносых Питонов Кольта с конусным барабаном. — Здесь злобствуют тучи стервятников. Они склюют мясо на твоих костях еще до рассвета.— Ах ты, блядь. Когда мы доберемся до Лас-Вегаса, я из тебя отбивную сделаю. Как ты думаешь, а что с нами сделает Нарко-Синдикат, когда я нарисуюсь с Самоанским наркоагентом?— Они замочат нас обоих. Дикарь Генри знает, кто я такой в натуре. Твою мамашу душу в корень, я же твой адвокат, — и он дико расхохотался. — Ты же наглухо обкислочен, мудак ты эдакий. Произойдет охуительное чудо, если мы доберемся до Отеля и зарегистрируемся там еще до того, как ты превратишься в настоящую тварь. Ты готов к этому? Зарегистрироваться в отеле Вегаса под фальшивым именем, с намерением обвести всех вокруг пальца, и с головой, наглухо забитой кислотой? — он снова заржал, зажал ноздрю и потянулся к солонке, нацеливаясь тонкой зеленой трубочкой из 20-баксовой купюры прямо в сердце того, что оставалось от порошка.— Сколько у нас времени в запасе? — спросил я.— Может, еще полчаса, — ответил он. — Как твой адвокат, я советую гнать на всех парах.Лас-Вегас прямо-таки вырастал из-под земли. Я мог разглядеть контуры отелей, начавших проступать сквозь лазурную пелену пустыни: «Сахара», главный ориентир, затем «Американа» и угрюмый «Фандерберд» — скопище серых прямоугольников, маячивших вдали, вздымалось из кактусов.Полчаса. Укладывались впритык. Нашей целью была здоровая башня Отеля «Минт», в самом центре города, — и если мы до него не доберемся, пока еще держим себя в руках, то к нашим услугам будет тюрьма Штата Невада, ближе к северу, в Карсон-Сити. Один раз я там уже побывал, но только для беседы с заключенными — и возвращаться туда мне не хотелось бы ни под каким видом. Так что на самом деле выбора не было: мы должны были пройти сквозь строй, и кислота вставит по первое число… Пройти через всю официальную тягомотину, загнать машину в гараж отеля, охмурить администратора, пообщаться с коридорным, расписаться за пропуска для прессы — и все это липа, махровая нелегальщина, обман чистой воды, но, разумеется, должно быть сделано тип-топ.«УБЕЙ ТЕЛО, И ГОЛОВА УМРЕТ»Эта строчка по непонятной причине появилась в моей записной книжке. Возможно, какая-то связь с Джо Фрэзиером. Жив ли он еще? Способен ли говорить? Я видел тот бой в Сиэттле — в жуткой давке за четыре места от самого Губернатора, если брать вниз по рядам. Очень болезненный опыт, как ни крути, закономерный итог шестидесятых: Тим Лири — заключенный Элдриджа Кливера в Алжире, Боб Дилан стрижет купоны в Гринвич-Виллидж, оба Кеннеди убиты мутантами, Оусли складывает салфетки на Терминал Айленде и, наконец, невероятно, но факт — Кассиус/Али повержен со своего пьедестала каким-то гамбургером из человечины, накачанной до смерти. Джо Фрэзиер, подобно Никсону, уступил, в конце концов, соображениям, которые такие люди, как я, отказываются понимать — по крайней мере, не лезут из кожи вон.… Но это была уже совсем другая эра, сгоревшая дотла и канувшая в Лету прочь от похабных реалий омерзительного года Господа Нашего, 1971-го. Многое изменилось за эти годы. И сейчас я был в Лас-Вегасе как редактор раздела мотоспорта этого респектабельного глянцевого журнальчика, заславшего меня сюда на Великой Красной Акуле по причинам, которые никто не удосужился объяснить. «Просто надо отметиться, — сказали они, — а дальше уже наше дело…».Конечно. Отметиться. Когда мы прибыли в Отель «Минт», мой адвокат оказался не в состоянии ювелирно справиться со всеми регистрационными проволочками. Мы были вынуждены стоять в очереди со всеми остальными — что на поверку оказалось сверхсложной задачей, учитывая обстоятельства. Я продолжал твердить про себя: «Спокойно, не шуми, ничего не говори… Отвечай, только когда тебя спрашивают: имя, должность, от какого издания, ничего лишнего, игнорируй это страшное вещество, делай вид, что ничего не происходит…».Нет слов, чтобы описать весь тот ужас, охвативший меня, когда я, наконец, прорвался к клерку и начал невнятно бормотать. Все мои хорошо заготовленные силлогизмы развалились, как карточный домик, под неподвижным взглядом этой женщины: «А, здорово, — сказал я. — Меня зовут, хм-м… А, Рауль Дьюк… да, в списке, никаких сомнений в том. Бесплатный завтрак, здравый рассудок, куда уж здоровее… полное освещение всего, что движется… почему бы и нет? Со мной здесь мой адвокат, и я, разумеется, понимаю, что его имени в списке нет, но мы должны получить этот номер, да, этот человек на самом-то деле мой водитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9