Обогнув упругую линию бедра, его рука вернулась к ее груди.
Расстегнув лифчик, Донован обхватил губами ее сосок. Острая волна наслаждения прокатилась по телу Джоселин.
– Тебе не холодно? – прошептал он ей в самое ухо.
– Нет, я вся горю.
Их глаза встретились, и он улыбнулся ей – тепло, открыто.
– Значит, тебя нужно охладить, только не представляю, как это сделать, ведь я тоже весь в огне.
Целуя ее, он все еще улыбался, а она прижимала его к себе все плотнее. Наконец наступил момент, когда она почувствовала острую необходимость слиться с ним воедино – это была всепоглощающая страсть. Ее терпение таяло, как сахар в горячем чае.
– Пожалуйста, скажи мне, что у тебя в кармане есть презерватив.
– Есть, дорогая. Я надеялся, что это произойдет.
Она улыбалась, пока он доставал резинового защитника и водружал на место. Стянув с себя трусики и нежно нажав на грудь Донована, она опустила его на покрывало и возвысилась над ним.
– Только имей в виду, что это я делаю тебя сегодня счастливым, а не наоборот.
Улыбнувшись, он взял ее за бедра своими большими руками.
– Понятно: ты хочешь, чтобы я остался тебе должен.
– Именно. И надеюсь получить долг как можно скорее, – сказала она, скользя по его телу, чтобы устроиться поудобнее.
– Не беспокойся, тебе не придется долго ждать, прошептал он.
Продолжая целовать друг друга, они стали одной плотью. Их бедра одновременно покачивались при неярком свете луны.
Сколько лет она уже не занималась любовью?
Много. С тех пор как они расстались с Томом. Но с ним все было совсем по-другому. Ничего похожего на то, что она испытывала сейчас с Донованом. Она вся горела в огне всепоглощающей страсти, чувствуя себя красивой, сексуальной, желанной женщиной. С ней такое впервые, и это было истинное блаженство.
Совершенно обессиленная после сумасшедшего секса, Джоселин рухнула на грудь Донована.
Несколько минут он нежно прижимал ее к себе и затем осторожно положил на спину, и она еще долго-долго смотрела на него обожающим взглядом.
Приподнявшись на локте, Донован склонился над ней и, играя ее волосами, спросил:
– Что заставило тебя изменить свое мнение?
Она на мгновение задумалась.
– Честно говоря, это не было обдуманным решением и вряд ли было разумным, иначе я бы не оказалась с тобой на пляже совершенно голой и беззащитной. Скорее это была капитуляция. Просто у меня больше не было сил сопротивляться.
– Мне?
– Тому, что я чувствую по отношению к тебе.
Тому, как ты заставляешь меня забыть, кем я стала, и вспомнить, что я женщина.
– Ты настоящая женщина, Джоселин. Даже когда целишься в преступника из пистолета или мчишься на бешеной скорости по улицам Чикаго.
Ты можешь свести с ума любого парня. Помни об этом.
Она улыбалась ему, мечтая, чтобы это мгновение длилось вечно. Она понимала, что нужно возвращаться к работе, но не могла оторвать рук от теплой груди Донована.
– Скажи, – прошептал он, – когда ты хочешь, чтобы я отдал свой долг? Удивительно, но принимая во внимание недавность одалживания, я вполне готов рассчитаться.
Джоселин рассмеялась.
– Ты – может быть. А вот я совсем не готова.
Мои ноги словно желе.
– Не волнуйся. Все, что от тебя требуется, – это неподвижно лежать и получать удовольствие. Самое главное для меня – чтобы ты себя комфортно чувствовала.
– Так я, пожалуй, засну.
– Вот и прекрасно!
– Ты хочешь сказать, что будешь делать это, пока я буду спать?
Он улыбнулся.
– Я шучу, Джоселин. Давай еще разок окунемся перед тем, как вернуться домой?
Он смотрел на нее с такой добротой и нежностью, что она снова почувствовала себя в полной безопасности.
– Хорошо.
Он поднялся и подал ей руку. Указывая на темное белье на покрывале, Джоселин заметила:
– Думаю, больше это не понадобится.
– Конечно, нет. Пойдем. – Они взялись за руки и, смеясь, побежали по ночному берегу навстречу теплой, ласковой воде.
Приняв душ, Донован спустился вниз, чтобы сделать попкорн. В ванной комнате Джоселин все еще шумела вода, и у него было немного времени все приготовить: зажечь свечи, наполнить бокалы, поправить яркие подушки на ситцевой обивке дивана.
Долго же она плещется, подумал он, открывая коробку с попкорном и разыскивая подсолнечное масло. Он надеялся, что она не жалеет о том, что произошло между ними. Он, во всяком случае, не жалел. Ни с одной женщиной прежде он не занимался любовью с таким упоением. Но ведь он никогда не встречал женщину, похожую на Джоселин.
Налив немного масла на большую сковороду, он поставил ее на огонь.
Что такого есть в этой женщине, что заставляет его терять рассудок? Она красива, он хочет ее, но не только как любовницу. Он хочет быть рядом с ней, узнать ее лучше и рассказать ей о себе.
Он хочет знать о ней все: о ее детстве, юности, о работе и личной жизни. Он хочет рассказать ей о своих успехах и неудачах, о своих чувствах и переживаниях – обо всем. Да, он хочет, чтобы она знала все о нем.
Что это – любовь или начало любви? Похоже на то. Но как он может быть уверен? Никогда прежде он не любил женщину. В школе и в институте Донован всегда был окружен красивыми девушками. Некоторые ему нравились, и он заводил с ними интрижки, но никого из них не любил. У него никогда не возникало желания рассказать своим подружкам о своем прошлом, ни с кем из них он не хотел проводить каждую свободную минуту.
Ни к кому он не привязывался так, как к Джоселин. Она была другая. Она ничего из себя не строила, не стреляла глазками, не стремилась его окрутить. Она просто была собой, и ему казалось, что он понимает ее так же хорошо, как самого себя.
При этой мысли незнакомое доселе тепло возникло в его душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37