- Вот вам, на первый раз довольно! - сказал он. Потом все принялись за завтрак. Чиханов говорил, рассказывал анекдоты, делал удачные карикатуры общих знакомых. И все трое смеялись, завтракали, пили вино, как ни в чем не бывало.
Посидев еще немного, поговорив с Чихановым, князь пожал им обоим руки и уехал.
Чихановы точно ожили. Он энергически потряс сотенными бумажками; одну отдал жене, а остальные спрятал в карман.
- Ну, теперь недели на две разжились! Вот сто рублей тебе, а остальные мне!
Он захохотал. И с этими словами разошлись в разные стороны.
Он не зашел к Ивану Ивановичу отдать долг за квартиру, а тихо проскользнул поспешно мимо него, выкупил у портного свое платье, потом достал себе билет в театр, в первых рядах, потом пообедал во французском ресторане, вовсе не печенкой, а как следует: пятью блюдами, с бутылкой доброго вина. Так прошел у него второй и следующие дни.
А она, жена его, заехав в Гостиный двор и к портнихе-француженке, оделась скромно, но прилично, в черном платье, с подвязанной щекой, будто от зубной боли, и поехала к знакомым богатым барыням клянчить на бедность, и добыла в свою очередь рублей двести.
Когда-то Чиханов служил в военной и гражданской службе, вертелся в большом свете, жил долгами, но был всегда франтовски одет, принят в лучших салонах. Его называли "cidevant jeune homme", "ловким малым", а кое-где и "пустым человеком". Но ему дела ни до чего не было, он хлопотал только о том, как бы прожить весело день. Жена его была как-то в тени я жила своей особенной жизнью.
К обеду сходятся обыкновенно все - все и у графа сошлись. Граф-генерал, графиня, дети их, тоже и гости сели за стол.
Важный чиновник Вальнев, на другой стороне, приехал из своего присутствия, пообедал, лег спать. Живущие над ним девицы давно отобедали и ушли куда-то в гости. Опять купец Гвоздев проводил их с крыльца своего магазина, с поклоном и с улыбкой восторга глядя им вслед.
Генерал-граф прислал "просить", так выразился человек, а граф велел попросту позвать к себе управляющего домом.
- Любезный Иван Иванович! - сказал он по-своему ласково, но выходило это не ласково. - Садись, садись здесь.
Он показал ему стул. Он говорил ему то "вы", то "ты" и не знал, как с ним обращаться. Этот Иван Иванович был только титулярный советник и не любил соваться вперед своим знанием и образованием.
- Вот что, - сказал граф, - у меня на кухне лишний повар, - мне сегодня только об этом сказали, - нельзя ли его пристроить?
- Отчего же, можно! - подумав, с неизменной улыбкой отозвался Хохлов. - Место готово, хоть сейчас!
- Так чего же лучше? Если готово, то и мешкать нечего!.. - сказал граф.
- Только там денег не платят, - заметил Иван Иванович, со своей неизменной улыбкой.
И сам граф и гости его залились смехом. У графа даже эполеты заплясали на плечах. Все, выпуча глаза, смотрели на Ивана Ивановича.
- Заставят поработать вашего повара с месяц, или около того, потом и откажут: "Не хорош, мол, не годится", - скажут ему и дадут что-нибудь из милости, что вздумают, в вознаграждение.
Опять граф и гости его засмеялись.
Все это, кажется, Иван Иванович выдумал, то есть "место для повара, где денег не платят", чтоб граф не приставал к нему со своим предложением. По крайней мере, идучи от графа к себе домой, он усиленно чему-то улыбался.
Настал вечер. Чиновники, жившие под Чихановым, давно отобедавшие, каждый чем-нибудь занимался. Один читал какую-то книгу, другой рассматривал дело из своей канцелярии, а третий, постарше, по фамилии Брагин, служивший по особым поручениям при одном директоре департамента, что-то усердно писал, бормоча про себя: "И на сию командировку положить ему, Лязгину, прогонные по чину... всего 200 рублей, да суточных, примерно, по 4 рубля, итого..." Он положил перо.
- Маланья! - крикнул он кухарку.
Минуты через две в комнату вошла пожилая, бойкая женщина. Брагин хлебнул из стакана пунша.
- Маланья! - повторил он.
- Чего вам, я пришла! - сказала Маланья.
- Если б ты теперь словила на дворе петуха и передала его соседям, а полиция предписала бы, во что бы то ни стало, отыскать этого петуха...
Маланья не вдруг поняла сказанное, и сначала, разиня рот, подумала с минуту, потом, кажется, смекнула.
- А как она, ваша полиция, отыщет его? Я бы взяла и отдала дворнику через задний ход... - проворно сказала она.
- Погоди, погоди! - нетерпеливо перебил ее Брагин. - Квартальному начальство выдало бы десять рублей за этого петуха...
- Весь петух-то не стоит и тридцати копеек: за что же давать, десять-то рублей? Да не отыщет она никак, ваша-то полиция, когда я отдам дворнику через задний ход, а десять рублей пропадут!..
- А вот здесь посылают офицера и дают прогонные и суточные по чину, тогда как дело-то все в трехстах рублях.
Один из чиновников, Юхнов, вскочил из-за стола.
- Да что вы, Андрей Тихонович, опять за свое: теперь стали начальство бранить!
- А что, не нравится! - сказал Брагин, смеясь и прихлебывая пунш.
Третий чиновник, Понюшкин, только усмехнулся. Маланья посмотрела на них всех троих, утерла фартуком нос и ушла к себе.
- Я думала, зовут за делом, а они вот что выдумали? У меня еще посуда не мыта! - ворчала она.
В это время раздался звонок. Явился курьер от экзекутора того департамента, где служил Брагин, и объявил последнему, что завтра уезжает за границу директор с супругой, так не угодно ли проводить их превосходительство на станцию. "Так, мол, экзекутор велел сказать".
- Разве завтра? Ведь директор хотел ехать на той неделе! - возразил Брагин и в это время хлебнул пунша из стакана. Он сказал курьеру: "Хорошо, скажи, что буду". Курьер ушел.
- Тут занимаешься делом, вдруг изволь провожать директора на станцию!
1 2 3 4 5 6