Заглянув внутрь, Джек выудил оттуда бутылку виски, пару наручников и короткий отрезок электрического кабеля.
– Похоже, он собирался закатить настоящую вечеринку.
– Ага. Надеюсь, я его не сильно зашибла.
– Еще дышит, – успокоил ее Джек. – Подготовь его к поездке. Я подгоню фургон.
* * *
Они отвезли Луиса в гараж, в котором тренировались. Джек по мере сил обеспечил звукоизоляцию, начинив картонками из-под яиц пространство между двумя слоями звукопоглощающей плитки и обшив этими сэндвичами и потолок, и стены. Пол был цементным, со стоком в углу.
Никки помогла вытащить Луиса из фургона и внести в гараж. Джек привязал его к кухонному стулу, следя, чтобы тот не смог пошевелиться.
Не моргая, Джек смотрел на связанного Луиса, который так пока и не пришел в сознание.
– Ступай, – тихо сказал он.
Никки вышла.
Джек достал большие портновские ножницы. С их помощью он срезал всю одежду с тела Луиса и, закончив, сунул ее остатки в белый мусорный пакет. Зажег большую свечу и потушил весь остальной свет.
Затем он вытащил флакончик нюхательной соли и помахал им под носом у пленника.
Луис дернул головой, его веки затрепетали. Он со стоном открыл глаза.
– Ты знаешь, где находишься? – спросил у него Джек.
– Что?.. Нет, нет... Что происходит? Кто ты такой?
– Не важно, кто я, Луис. Важно, кем я не являюсь.
– Ты сошел с ума!
– Нет, Луис Я не сумасшедший. Я не работаю в полиции. Я не вор и не похититель людей. И самое главное, Луис, я совершенно определенно не – и это отрицание характеризует меня лучше всего, – так вот: я не верю, что ты ни в чем не виноват.
– Что... Что тебе от меня нужно?
– Правды. Но сначала ты должен стать кем-то еще.
– Кем? – прошептал Луис.
– Кем-то, кто никогда, ни за что на свете не солжет мне. – Джек достал портативный магнитофон, щелкнул клавишей "запись". – Итак. Давай вернемся к самому началу...
* * *
Шесть часов спустя он сдался.
– Я не способен, не способен на это, – сказал себе Джек. Он сидел в узком проходе рядом с гаражом, рассматривая собственные руки. На них не было следов крови, но дрожь никак не унималась.
Луис не желал сознаваться. Он просил, умолял, плакал, но не хотел признаваться ни в чем, кроме связи с проститутками. Он говорил о своих детях, о беременной жене. Он вспомнил каждый грех, совершенный в этой жизни, и просил Господа простить его.
Джек вытворял с ним ужасные вещи. Ему дважды пришлось выйти, чтобы вывернуться наизнанку, причем во второй раз пустой желудок уже ни с чем не мог расстаться: десять минут болезненных сухих судорог. Но Джек заставлял себя возвращаться и продолжать.
Четыре часа спустя Луис завел другую песенку.
Он виновен, всхлипнул Луис. Да, это он все это сделал – все, в чем обвиняет его Джек. Он подпишет что угодно, скажет что угодно, – но, когда Джек потребовал деталей, Луису нечем было поделиться.
– Неужели я ошибся? – тихо спрашивал себя Джек. – Неужели ошибся?
Рассвет был не за горами – серое туманное марево уже брезжило на востоке. За гаражом пахло мусором, но ощущался и влажный, свежий привкус дождя. Мимо Джека пронесся небольшой вихрь розовых точек – ранние лепестки с вишневого дерева, росшего на заднем дворе.
Джек думал о своем сыне. Он думал, каково это – быть отцом и что делают отцы. Затем он поднялся и снова вошел в гараж.
* * *
Луис. Или как тебя там зовут. Ни бумажника, ни документов на машину, вообще никакого удостоверения личности.
– Я же говорил тебе, я все объяснил. Я не хотел подставлять свою семью в случае, если меня арестуют.
Разумно. У тебя ведь есть сынишка, верно? Роберто.
– Да, да Он хороший мальчик, он любит папочку...
Почему? Чем вы занимаетесь вместе?
– Мы, мы разные вещи делаем. Ходим в кино, гуляем в парке, играем в футбол...
Вот как? Значит, он любит футбол. Тогда, наверное, он играет в школьной команде.
– Да. Я вожу его на тренировки, каждую субботу...
А мать не возит? Только ты?
– Да, я один. Мне нравится смотреть, как он играет...
Расскажи мне о его первой игре. С другой командой.
– Что?
Сколько ему было лет? Ты же отец, ты должен вспомнить.
– Конечно. Он был такой красивый в своей маленькой форме... о боже...
Продолжай.
– Они продули. Четыре – один. Он так старался.
Ну разумеется. Сколько ему тогда было?
– Семь лет.
А какая была погода?
– Шел дождь. В Ванкувере так часто идут дожди.
Да. И как называлась его команда?
– ...Не помню.
Ничего страшного. Я тебе помогу.
– Нет! Нет, она называлась... "Волки". Все родители звали их волчатами.
Нет.
– Ч-что?
Нет. Не звали. Школьная лига для семилеток в Ванкувере называет футбольные команды в честь школ. Никаких "Волков" нет и не было.
– Я ошибся. Я имел в виду...
Нет никакого Роберта. Нет Луиса Есть только угнанный семейный автомобиль, правдоподобная легенда и наклейка "Ребенок на борту", которую ты купил за доллар для пущей маскировки.
– Нет, не надо, пожалуйста, я клянусь тебе...
Теперь мы знакомы.
Тебе осталось узнать обо мне одну последнюю вещь: яне остановлюсь. Когда станет плохо, когда станет совсем невыносимо и ты будешь молить о смерти, вспомни этот простой факт: Я никогда, никогда не остановлюсь.
Пока не узнаю всю правду...
* * *
Это заняло три дня.
* * *
ПОЛИЦИЯ ВАНКУВЕРА
Транскрипт магнитофонной записи № 332179
"Роберто Луис Чавес", кассета 7.
Второй голос на записи идентифицирован
как "Неизвестный".
ЧАВЕС: Она была у меня шестой. Я разделался с ней где-то в середине февраля, у меня день рождения в этих числах, и у меня было приподнятое настроение. Решил, что заслуживаю какого-то особенного подарка...
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Помедленнее. Уже очень скоро.
ЧАВЕС: Понял, понял, я просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99