Однажды пришел Энмын с охоты веселый, хотя по-прежнему без добычи. Дождавшись ночи, Энмын с женой вышли из яранги. Ночь была светлая, лунная. Полыхало сияние. Крадучись, Энмын с женой отправились в торосы. Оттуда они вернулись с нерпой, добытой Энмыном еще днем и спрятанной во льдах. Разожгли в пологе жирник, сварили полный котел мяса и только успели накормить детей, как в чоттагыне послышались шаги. “Кто там”? – “Я. Где нерпа?” – “Кэпэр! – в страхе прошептал Энмын.– Жена, давай отдадим ему то, что осталось. Не то худо будет”.– “Не получит он даже ластов!” – сказала жена Энмына и, схватив выквэпойгын , вышла в чоттагын. Увидя женщину, в ярости размахивающую палкой, Кэпэр испугался и бросился к выходу. Ведь никто еще на него не замахивался! Поскользнувшись на льдинке собачьей мочи, он упал и сломал себе обе руки. Втащили Энмын с женой Кэпэра в полог, и там он пролежал несколько дней. Молодчики Кэпэра пустили слух, что Энмын уступил по обычаю свою жену Кэпэру. Когда дошла эта новость до жены Энмына, она рассердилась и всем рассказала о том, как силач сломал себе руки. Тут и увидели все, каков силач Кэпэр! Собрались жители Улака и изгнали своего мучителя вместе со всеми его слугами. Жены охотников долго смеялись потом над своими мужьями и говорили им: “Столько лет терпели этого Кэпэра и, как пугливые куропатки, таскали ему добычу, оставляя своих детей голодными”.
Йок умолк. Ринтын спросил Петю:
– Хорошая сказка?
– Хорошая,– ответил Петя, хотя мало что понял из рассказа слепого.
– Спой нам новую песню, Йок,– попросил Ринтын.
– Новую? – Слепой лукаво улыбнулся.– Подождите, поищу.
Йок на побережье считался лучшим певцом. Были у Йока песни и со словами и без слов. Ринтын слушал и те и другие. Все они много говорили сердцу. В песнях слепого певца оживала природа, краски заменялись звуками, перед глазами возникало пустынное море, играющие волны, ветер бежал по сухой осенней тундре; угадывались за облаками солнце, блеск голубого неба. В песнях слышалось журчание весеннего ручья, глухое рокотание морского прибоя и свист зимней морозной пурги.
– А такую песню вы слышали? – Йок набрал в грудь воздуха и голосом пекаря запел:
Ой да ты, кали-и-и-на!
– Слышали! Слышали! – засмеялись ребята.
– А такую?
Калинка, калинка моя,
В саду ягода-малинка моя!
Сейчас голос Йока в точности походил на голос патефона из магазина.
– А есть еще одна песня про ту же калину:
В роще калина,
Темно, не видно.
Соловушка не поет!
– Мы эти песни знаем,– сказал Ринтын,– мы хотим, чтобы ты спел нам совсем новую песню.
– Про электричество, что ли, спеть вам? – задумчиво сказал Йок.– Хорошо, спою вам про электричество.
Йок запел. Он иногда двигал руками, как бы сопровождая танцем слова. И верно, это была скорее не песня, а песня с танцем вместе – о людях, покоривших ветер и заставивших его служить себе. В песне-танце рассказывалось о том, как далеко в Москве добрые люди решили дать жившим испокон веков при тусклом свете жирника чукчам самый лучший, какой только есть в мире, свет.
– Хорошая песня? – спросил Ринтын Петю, когда Йок умолк.
– Наверное, хорошая,– вежливо ответил Петя.– Я не все понял и еще не привык к вашим песням. Скоро привыкну,– поспешил он пообещать, увидев огорченное лицо Ринтына.
Слепой сидел молча, повернувшись к мальчикам, и по его лицу пробегали тени мыслей.
– Как ты выдумываешь свои песни, Йок? – спросил Ринтын.
Старик улыбнулся, его лица коснулся теплый ветерок.
– Я их не выдумываю.
Мальчики недоуменно переглянулись.
– Я не выдумываю песни,– повторил Йок.– Быть может, вы сейчас не поймете всего того, что я вам скажу, но все же постарайтесь не забыть мои слова. Придет время, вы станете взрослыми, тогда в вашей груди зазвенит песня… Ты говоришь, Ринтын, выдумывать песни… Зачем это делать, когда кругом столько песен! Поет ветер – пожалуй, у него больше всего песен, потому что он бродит по всей земле и приносит диковинные напевы из дальних стран. Поет морской прибой, поют падающие снежинки, зеленая трава тоже поет. Напевает что-то свое и ведро, которое несут к ручью, чтобы наполнить водой. Надо только уметь слушать.
– И собаки поют? – спросил Ринтын.
– И собаки,– серьезно ответил Йок.
– А кто же лучше всех поет?
– Лучше всех поет русская девушка с полярной станции,– ответил Йок.– Я никогда не слышал такого красивого голоса.
Помолчав, он добавил:
– Такой голос может быть только у девушки доброй и красивой.
…После этого Ринтын стал прислушиваться ко всему, даже к шуму своих шагов. Иногда он уходил к морю и, напрягая слух, старался уловить песню морского прибоя. На вершине сопки он снимал шапку, закрывал глаза и, подражая Йоку, вертел головой, подставив уши ветру. Он подкрадывался к воющим собакам, но они, удивленно взглянув на мальчика, умолкали, зевали и, с треском захлопнув пасть, уходили от него подальше.
9
С переездом в новую ярангу отчима Гэвынто жизнь Ринтына резко изменилась. В первый же день отчим сказал:
– Чтобы у нас всегда был снег и лед для воды! Чтобы собаки были накормлены!
Ринтын никогда не отказывался от работы, но здесь ему приходилось делать то, что и подростку было тяжело.
Особенно трудно было кормить собак. Ринтын рубил топором мерзлое моржовое мясо в яме, захватив с собой свечку.
Разгибая затекшую спину, он мечтал о том, как хорошо было бы провести сюда электричество. Вот и столб рядом.
Приходил Петя и, свесив ноги в яму, болтал с Ринтыном.
Нарубить корм было полдела. Надо было еще раздать его собакам, да так, чтобы каждой досталась ее доля. Собаки были всегда голодные и злые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185