– Не спишь?
– Не сплю, – ответил старик. – Лежу вот и думаю: разве приходило мне на ум, что через две зимы и два лета мы снова поедем с тобой к Ильмочу? И не как белый человек и луоравэтльан, а просто как люди, которые живут одной жизнью… А ведь давно ли это было? Значит, наша жизнь не такая уж чужая для тебя?
– Когда я ехал сюда впервые, я тоже не думал, что это дорога к вам. Ты и не поверишь, как мне было страшно. Честно говоря, я на вас и не смотрел как на настоящих людей…
– Это мне знакомо, – отозвался Орво. – Когда я в первый раз попал на корабль к белым, так словно в другом мире очутился. Ни языка, ни обычаев я не знал. Надо мной смеялись, издевались, били кому не лень. Почему-то любили угощать мылом… О, сколько я съел этого мыла, прежде чем меня стали немного уважать! Орво тяжело вздохнул, и, как бы отвечая ему, вздохнул спящий вожак собачьей упряжки.
– Люди отделены друг от друга предрассудками и неверными представлениями о себе, – заговорил Джон. – Самая большая ошибка, пожалуй, вот в чем: каждый народ думает, что именно он и живет правильно, а все другие народы так или иначе отклоняются от этой правильной жизни. Сама по себе эта мысль безобидна. Она даже полезна для того, чтобы сохранить порядок внутри общества. Но когда какой-нибудь народ стремится устроить жизнь других народов на свой лад, вот это уже плохо. Милый Орво, если бы ты знал всю кровавую историю нашего цивилизованного мира!
– У нас никто не пробовал изменять нашу жизнь, – сказал Орво.
– А разве вы не пытались заменить богов? – спросил Джон. – Вот я знаю жизнь эскимосов и индейцев Северной Америки. Наши большие шаманы, служители белых богов, спят и во сне видят обращенных в свою веру «дикарей», как они называют эскимосов и индейцев.
– У нас тоже хотели изменить наших богов, – ответил Орво. – Ездили по стойбищам бородатые русские шаманы и раздавали металлические крестики и белые рубашки. А для этого надо было окунуться в воду и признать бога белых… Очень многие признали его.
– Как это – признали? – удивился Джон. – Значит, вы христиане?
– А жалко, что ли, было не признать? – продолжал в темноте Орво. – Такие вещи, как железный крест, из которого можно смастерить рыболовный крючок, в те времена было трудно достать. А взрослым вдобавок давали целую связку листового табаку. С какой стати за такое добро не признать белого бога? И мои сородичи признавали его и говорили, почему не быть и такому богу? И ставили его рядом со своими богами и так же обращались к нему с молитвами. Рассуждали они так: если бог, которого привезли белые шаманы, вправду всемилостив, всемогущ и всемудр, он не станет выгонять хозяев из того жилища, куда его приняли. Некоторое время жили такие боги вместе с нашими старыми, а потом и забылись. От них, правду говоря, не было никакого проку, ибо они не знали нашей жизни, не знали моря и оленей. Потом они не выдерживали нашей пищи…
– Как! – поразился Джон. – Вы еще и кормили их?
– А как же! – ответил Орво. – Бог тоже хочет есть. Но жир и кровь разъедали бумагу, и вскоре от священного лика оставались одни грязные клочки. Те, кому достались деревянные боги, держали их дольше, но потом тоже выбросили или отдали детям играть…
Джон не был верующим, но такое отношение к религии его покоробило, и он не без тайного смысла смутить Орво, спросил:
– А что бы ты сказал, если бы белый человек так же поступил с вашими богами?
– Пожалуй, он был бы прав. Нельзя навязывать чужих богов.
Джон поразился простому и верному ответу.
– Да, ты прав… Я много думал о нашей жизни. По-моему, чем меньше мы будем соприкасаться с миром белых людей, тем лучше будет. Ты согласен со мной, Орво?
– Я тоже об этом думал, – не сразу ответил Орво. – Совсем отгородиться от них мы не можем. Во всем остальном я с тобой согласен, Сон.
В стойбище Ильмоча путники прибыли в середине следующего дня. Джон старался припомнить знакомые места, но хоть и яранги были те же, однако окружающая местность не была знакома. Очевидно, кочевники расположили свои жилища в ином месте, чем в прошлом году.
Собаки рвались к оленям, но вожаки упряжки тянули их в сторону, к ярангам, где уже стояла толпа встречающих. Ильмоч выделялся своим ростом и нарядной замшевой одеждой. Он сердечно приветствовал гостей и, наказав пастухам посадить на цепь собак и покормить, повел Орво и Джона в свою ярангу.
Джон с любопытством оглядел внутреннее убранство кочевого жилища. Общее устройство было приблизительно такое же, как у береговых чукчей, но все части яранги оленевода отличались легкостью. Собственно, стен в яранге не было: шатер из оленьей замши или просто коротко стриженных оленьих шкур, натянутый на жерди, образовал внешнюю оболочку яранги, внутри которой висел тесноватый, на взгляд приморского жителя, полог. В просторном чоттагине горел костер.
– Я очень рад, что вы приехали ко мне, – торжественно заявил Ильмоч, – будьте у меня как у себя дома.
Джон преподнес подарки своему тундровому другу. Ильмоч их принял со сдержанным достоинством, лишь мельком взглянув на них.
– Вэлынкыкун! – сказал он и распорядился подарки убрать.
Выбрав удобный момент, Джон спросил у Орво:
– Ильмочу не понравились мои подарки?
– Понравились, – уверенно ответил Орво. – Просто между друзьями подарки – дело обычное и глазеть на них нехорошо.
– Ильмоч, – Джон обратился к хозяину, – можно ли мне повидать Кэлену?
– Можно, – кивнул Ильмоч, – Она будет рада видеть человека, которого спасла от смерти.
Старуха не замедлила явиться. Она шумно запричитала, увидев Джона:
– Кыкэ вынэ вай! Приехал спасенный!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188