на могучее тело Тнарата была надета шелковая кофта явно восточного происхождения. Изо всех сил сдерживая улыбку, Джон присоединился к восторгам жены.
Уже были приготовлены бумага и карандаш. Джону, разумеется, никогда не приходилось бывать в роли учителя. После недолгих размышлений он решил, что надо начинать с освоения окружающей обстановки.
Показав на Тнарата, он произнес:
– Мэн!
Тнарат вздрогнул, но взял себя в руки и в знак согласия кивнул.
– Вумэн! – прокричал Джон, переводя указующий перст на Пыльмау, вернувшуюся к своему жирнику.
– Вумен! – шепотом согласился Тнарат и от волнения так налег карандашом на бумагу, что тут же треснул графит.
Он отупело проследил, как на край бумаги скатился черный уголечек, и стукнул себя кулаком по голове:
– Что я наделал! Сломал! Своими лапищами сломал такую хрупкую вещицу!
– Не волнуйся, Тнарат, поточим карандаш, – успокоил его Джон. Он старался говорить громко, полагая, что чем больше он кричит, тем легче Тнарату усваивать. Прокричав на ухо вспотевшему от умственных усилий и волнения Тнарату названия предметов, находившихся в яранге, Джон решил проэкзаменовать его. Память у Тнарата оказалась отличной, и он почти без ошибки называл предметы по-английски.
– Пойдем дальше! – предложил он.
– Подожди, Сон – взмолился Тнарат. – Можно мне попить воды?
Он жадными глотками осушил большой ковш и попросил второй. Шелковая кофта покрылась темными пятнами пота.
Теперь Джон решил показать своему ученику для начала несколько букв алфавита.
Тнарат довольно легко переписал их в свой листок, повторив в начертании их даже недостатки почерка самого учителя.
– Превосходно! – ответил Джон, заглянув в листок. – А теперь будем изучать произношение этих букв.
Рядом с Тнаратом пристроился Яко. Он внимательно слушал отчима и беззвучно, одними губами, повторял все, что тот говорил.
– Дай ребенку бумагу и карандаш, – вступилась за сына Пыльмау. – Что одним забавляться? Может, мальчишке интереснее.
Даже сквозь смуглоту на лице Тнарата проступила краска стыда. Он сам чувствовал, что взялся не за свое дело, за пустяк, который никогда не пригодится ему в жизни. Не станет же он говорить с сородичами на английском языке. А для сношений с торговцами вполне годились познания в языке белых людей, которые имел Орво, а теперь у них за переводчика Сон. Куда же лучше! А грамота вовсе ни к чему. Так, одна забава, как правильно заметила Пыльмау.
– Пусть тоже учится, это правильно, – серьезным голосом произнес Джон. – Только, Мау, зря ты говоришь, что грамота – дело пустое и ненужное. В том мире, откуда я пришел, жизнь и представить себе нельзя без грамоты.
– А здесь? – возразила Пыльмау.
– Как ты думаешь? – обратился к Тнарату Джон. – Не слишком ли много женщина разговаривает?
– Твоя правда, – согласился Тнарат.
Урок закончили уже без помех. Яко держал в руке карандаш и старался изо всех сил. Ученики были почти равны по способностям, как отметил про себя Джон, но Яко превосходил своего соученика быстротой реакции и был чуть несообразительнее.
Каждый свободный вечер, когда Джон и Тнарат не очень поздно возвращались с промысла, в яранге открывалась необычная школа с двумя учениками и с преподавателем Джоном Макленнаном.
Пришла весна, а за нею короткое, но полное трудов и забот лето. Осенью снова били моржа на лежбище, отгоняли шхуны, которых в то лето было почему-то много. Повсюду от белых шли вести о какой-то революции в России, о новой власти. Орво как-то встревоженно спросил Джона:
– Что значат все эти слухи?
Но Джон сам весьма смутно представлял себе события в России. На одной проходящей шхуне, принадлежавшей «Гудзон бей Компани», ему удалось раздобыть газету двухмесячной давности. Одно было ясно из газетной статьи, что царя больше нет и Россия перешла на парламентский путь. Но тут же, в этой статейке, говорилось о борьбе партий внутри страны, о каких-то загадочных большевиках, во главе которых стоял некий Ленин. Джона, однако, удивило, что, несмотря на события, потрясшие огромное государство, война с Германией продолжалась.
– Солнечного Владыку свергли, – коротко пояснил Джон.
– Но он так прочно сидел на своем золотом сиденье, – с сомнением покачал головой Орво. – За несколько лет до тебя приезжал в наше селение русский шаман – поп. Он говорил, что русский царь – это главная сила на земле. И он так крепко сидит на своем золотом сиденье, что никто не может его сдвинуть. Солнечный Владыка общался с самим богом…
– Как видишь, пришлось ему слезать с золотого сиденья, – сказал Джон.
– А зачем его надо было снимать? – спросил Орво.
– Очевидно, государством хотели управлять и другие люди, кроме него, – предположил Джон.
– Чудаки. Мало им было своих хлопот, – с презрением заметил Орво. – Царь все делал так хорошо, и, кроме того, у него был большой опыт. Зря его сняли.
– Почему ты уверен, что царь делал все хорошо? – спросил Джон.
– А как же, – Орво был возбужден. – Он не настаивал на том, чтобы мы признали его богов. Кроме того, в отличие от наших соседей якутов, мы были освобождены от обязательного ясака и платили только добровольно, кто сколько захочет. Разве это плохо?
– Да, действительно, с этой точки зрения русский царь весьма подходил чукчам, – заметил Джон.
Не уловив иронии или не обратив на нее внимания, Орво сказал:
– Ведь кто знает, что принесут сюда новые власти. Может быть, такое, что будет совсем плохо всем нам.
Джон согласился с этим разумным доводом, но с надеждой сказал:
– Сколько времени пройдет, прежде чем новые власти доберутся до Чукотки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188