Как раз в этот момент раздался бой часов на городской ратуше, известивший о том, что наступило десять часов вечера. Стражники у ворот, не стесняясь в выражениях, заставляли путников быстрее шевелить ногами.
Один из них, по-видимому командир, высокий, закованный в латы, с лицом, дочерна выжженным солнцем, и длинными спутанными волосами на непокрытой голове то и дело утирал пот со лба рукавом вылезающей из-под панциря рубахи и для острастки кричал, обращаясь к стражникам, стоящим на воротах:
– Все, хватит на сегодня! Закрывай ворота, а то эти бараны будут тянуться до полуночи! – он яростно размахивал руками, выделывая ими какие-то знаки, понятные только его подчиненным. – Я сказал: закрывай! Нечего им тут шляться взад-вперед! Это не проходной двор какой-нибудь!
Время от времени он высматривал кого-нибудь в толпе, кто не внушал ему доверия. И тогда, с силой отталкиваясь от булыжной мостовой подкованными каблуками, он нырял в толпу и через пару минут появлялся, волоча за собой очередную жертву. Как правило, это были люди невысокого сословия, беспрепятственно следующие за грозным начальником.
– Ты кто такой?! – орал он. – Что-то я тебя не припомню. Откуда пришел, зачем? А ну, пошли разберемся! Может, ты шпион, или хуже того, гоблин или порченый, – оглушал он рыком испуганную жертву. И, не давая пленнику и слова вымолвить, оттаскивал его за угол сторожевой башни. Через некоторое время он возвращался с удовлетворенным видом, и все повторялось сначала.
«А не заночевать ли мне в поле, чтобы утром спокойно пробраться в город», – подумывал Квентин. Процедура еще одной проверки его не радовала. Но это означало потерю драгоценного времени, а кроме того, он настолько устал и проголодался, что, наверное, обрадовался бы даже скудной баланде в какой-нибудь каталажке. Поэтому будь, что будет, – он решил рискнуть.
Чтобы особенно не светиться, он пристроился подальше от глаз ретивого охранника, за краем крестьянской телеги, на которой сидел старик-крестьянин с уныло повисшими усами. На телеге горкой лежал какой-то груз, прикрытый тряпкой.
– Все, закрываем ворота! – не унимались охранники. – А то так и будете всю ночь шастать.
Толпа ускорила шаг, спрессовалась, и из растянутого по мосту ручейка людей, повозок и лошадей образовался плотный живой таран, ввалившийся в ворота. Теперь, если бы даже охранники и попытались закрыть тяжелые ворота, у них ничего бы не получилось, – их было всего пятеро.
Квентин, увлеченный толпой, думал уже, что ему повезло, и он смог проскочить пост охраны, когда чья-то цепкая и сильная рука дернула его из толпы.
– Ты кто такой?! Гоблин?! – в самое ухо заорал начальник охраны. Его потное лицо было перекошено, а глаза в ярости повылезали из орбит.
– Точно – гоблин! – глушил он Квентина своим ревом. – Я вас за версту чую! – И он потащил Квентина за сторожевую башню.
– Все, закрывай ворота! Сейчас же! – на ходу он отдавал приказания. – Хватит на сегодня. Гоблина я уже поймал! – И рассмеялся таким же громким, как и его команды, смехом.
За сторожевой башней стояла на земле большая железная клетка. В ней уже томилось с десяток подозрительных личностей. Командир стражников отпер огромный замок и молча втолкнул туда Квентина. Железная решетка лязгнула за спиной, щелкнул закрывающийся замок, и командир побежал закрывать ворота.
– Ой, господи… – услышал Квентин причитания старушки, которая была уже не в силах стоять на ногах и опустилась на землю в углу клетки. Она крепко прижимала к себе небольшой узелок из грязноватой тряпицы, последнее свое богатство. – Вот же окаянные… – причитала она. – Вот же выродки… Все им мало. Последнее отбирают… Стоит только выйти за ворота, сразу давай им… Гоблинов, видите ли, ищут! Тьфу, ты! – И она, достав такой же несвежий, как ее узелок, платочек, принялась вытирать им глаза.
– Ага, гоблинов им подавай! – подхватил здоровый мужик, заросший черной бородой. В его широченных плечах и крепких руках, пронизанных рельефом вен, чувствовалась богатырская сила. – Сами они гоблины! Только и думают, кого бы нагреть, отобрать последнее.
– Богатых-то не трогают… – пожаловался невзрачный маленький мужичонка в сером кафтане, с верткими, бегающими по сторонам глазами. – Ежели ты одет богато, на коне, да с оружием – проезжай, пожалуйста, будь ты хоть трижды порченый или гоблин.
– У меня намедни брат с заработков возвращался в город. Три месяца пахал на ферме. Так его до ниточки обобрали. Почти все вытащили, что и заработал, – продолжила молодая женщина.
– Да порядки у нас еще те… – обронил маленький мужичонка в кафтане. И тут все испуганно стихли – одно дело ругать стражников, и совсем другое заикнуться о чем-то более значительном.
– А я че, я не че, – засуетился мужичонка, заискивающе перебегая глазами с одного закаменевшего лица на другое. – Я и говорю, что стражники совсем распустились, указов короля не исполняют, службу несут расхлябанно, не проявляют, понимаешь, твердости… к гоблинам и всяким там разным… – голос его становился все тише, тише, пока наконец не смолк совсем.
В этот момент из-за угла появился весь караульный наряд. Наконец-то им удалось одолеть толпу и закрыть городские ворота. На этом тяготы дневной службы на короля заканчивались, и наступало время позаботиться о своем благополучии, а заодно, если получится, немного расслабиться и повеселиться. Стражники шли с зажженными факелами. На их освещенных лицах читалось удовлетворение людей, добросовестно исполнивших свой долг, и предвкушение от занятия чем-то гораздо более интересным и лично значимым, чем это дурацкое стояние целый день на солнцепеке у ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178