Опытная, но незамужняя хирургическая сестра «на минутку» забежала в ординаторскую.
Доктору одновременно хотелось женщину и спать. Желания противоборствовали. На стороне мужских инстинктов выступали молодость и двухнедельное воздержание. Против сражались хроническая усталость, голод и недосып.
Сестричке хотелось мужчину и замуж. Пересечение этих параллельных прямых представляло сложную нелинейную задачу. Сначала секс, а потом свадьба — или наоборот? Женщина, подобно минеру, не имеет права на ошибку, действуя на ощупь... на слух, на зрение и на вкус.
К утру решение было принято, условности отринуты. Пятизвездочный дагестанский катализатор немыслимо ускорил процесс. Тонко почувствовав нужный момент, она поняла — пора! Прочной нитью, связующей душевную беседу с телесным контактом, крепкая рука хирурга легла на нежную девичью грудь. Страстный шепот, поцелуи, полумрак... С тихим шорохом на стол упали халаты, звякнули снятые часы, мягко стукнули о коврик скинутые тапки. Нежно, но уверенно его ладонь двинулась по бедру...
Бульдозером по интиму загрохотала в коридоре приближающаяся каталка.
Предваряя стук в дверь, девушка в доли секунды успела одеться и выскочить из ординаторской. Навстречу ей сестра из реанимации везла на каталке перед собой прикрытого одеялом негра.
— Перевод вашего послеоперационного, — злорадные нотки были почти неуловимы.
Количество холостых врачей в больнице катастрофически стремилось в минус бесконечность. Все они состояли на незримом, но строгом учете, и над сокращением их поголовья работали превосходящие силы женского коллектива.
— Огромное вам спасибо, — язвительность скрылась под толстым-толстым слоем благодарности.
Двое охранников, изваяниями замерших в дальнем конце коридора, прислушались, получая огромное удовольствие.
Медсестра реанимации постучала костяшками по гулко отозвавшемуся гипсу:
— Просыпайся, Лумумба, тебе здесь рады.
Спросонья Мананга неловко повернулся, потревожив свежие швы на животе. Не открывая глаз, он взвыл пароходной сиреной, отчего и проснулся. Пробуждение вкупе с болью его расстроило.
— Хорошо, что не стали дожидаться пересменки! — в словах столь грубо оторванной от любви девушки не было ни капли досады. Лишь пара ведер бессильной злости.
— Ну, мне пора, — освободившаяся от хлопотного пациента коллега легким перышком снялась с места и радостно упорхнула.
Одуревшим сонным взглядом Мананга засек отбытие знакомого бюста. Прекратив стонать, нигериец снова затянул песню, радуя больницу непредсказуемостью гамм.
На шум из ординаторской вышел дежурный хирург. Дабы его приподнятое состояние не бросалось в глаза, руки он держал в карманах халата.
— Свободные палаты есть? — шепотом спросил доктор.
— Ай-яй-яй-и-и-и — убил-ли негра-а-а! — вдруг сменил репертуар окончательно разбуженный самим собой африканец.
— Жаль не добил-ли! — передразнила сестра. — Есть. Вон, шестерка свободна. Двухместная, с туалетом.
Оценив вокальные данные иностранца и свои перспективы в личной жизни, хирург попросил по-доброму:
— Давай, мы ему внутрипопочно пару кубиков реланиума...
— Су-уки, замо-очилли-и! — негр продолжал пропаганду российской попсы.
Девушка скривилась.
— Согласна с предыдущим оратором, — шепнула она. — Иди к себе, я сейчас.
Прохлада шестой палаты и введение лекарства надолго успокоили темпераментного солиста. Звонкие вопли перешли в глухой храп.
* * *
Владимира Сергеевича Тенькова преследовали навязчиво-красочные сновидения. По реализму они походили на эротические грезы той поры, когда он был просто Вовочкой. В последнее время их сюжеты приобрели кошмарную направленность. Ночи превратились в бесконечный ужас. Черные люди врывались в палату, размахивая копьями и раскручивая на цепочках огромные булыжники. Они наваливались толпой, ставили его в позорную позу, и он оказывался лицом к лицу с адской топкой. Там были Куцый и Бес, недавно прикопанные на старом кладбище, все в червях. Они улыбались подгнившими щербатыми ртами и звали: «Паук, канай к нам!» Чмырь, собственноручно задушенный на Воркутинской зоне, шептал: «Торопис-с-сь...» На заднем плане мелькали Мозг и Бай, требующие банковский код. На этот раз они были настойчивы и особенно наглы. Бай выбрался из-за чужих спин, зашел сзади. По сигналу Мозга что-то вонзилось в область заднего прохода, боль прошила ослабевшее тело...
— Суки, замочили!
Паук проснулся от боли и страха. Кто кричал, он не понял. Темнота и одиночество стали продолжением кошмара. Дверь палаты медленно приоткрылась, раздался вкрадчивый скрип. Стряхнув крупные капли пота, Паук повернул голову. Из коридора в образовавшуюся щель просочился мертвенно-бледный свет. Сердце заколотилось бешеным будильником, отсчитывая стремительные секунды. Задыхаясь от ужаса, авторитет пошарил рукой под подушкой. Но пистолета там не было. В образовавшийся проем аккуратно просунулась прилизанная голова охранника:
— Шеф, все в порядке?
С трудом переведя дыхание, Паук неожиданно громко заорал:
— Ни хрена не в порядке, суки рваные! Зашхерили в одиночку! Откинешься, как чушок без кодлы! Тяни сюда лепилу, мухой! Пусть в общую камеру перекантует! Ну!
Шарахнувшись обратно в коридор, хранитель злобного больного тела чуть не прищемил в дверях уши. Полностью оказавшись снаружи, он перевел дух.
— Фу-уф. Чё он сказал?
Напарник глубокомысленно покопался мизинцем в волосатом ухе, будто извлекая оттуда перевод. Результаты раскопок оказались на ногте. Вытирая палец о халат, он ответил:
— Короче, снимай дока с кошки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108