Ни стол, ни печка, ни водопровод, ни канализация? Не пора ли на сцену выйти золотарных дел мастеру?
Имяхранитель еще раз внимательно оглядел расчерченный лист бумаги, соединил между собой несколько отрезков и в сомнении закусил губу.
– Фуксиновая галерея, коридор, буфет. Комната охраны, уборная, помещение гида. Запасник, Красная галерея… Стоп! Запасник!
Трудно подозревать монарха, даже самого плохонького, в наплевательском отношении к собственному имуществу. Потому Иван смело предположил, что дворцовый камергер – крепкий управленец и рачительный хозяин. Из какового предположения в свою очередь сделал неоспоримый и естественный вывод: запасник оборудован так, как и должно быть обустроено хранилище императорских сокровищ. То есть в нем заведомо имеется система вентиляции, которая нагнетает в запасник сухой и охлажденный воздух. И, само собой, присутствует черный ход на случай пожара. Куда он может выходить, если не во внутренний двор?
Осталась сущая малость. Найти контору, которая скоро получит нового работника.
Иван сел за линзу, коснулся главной тильды и углубился в справочные лабиринты. Нива столичной ассенизации оказалась распахана и унавожена на совесть (от собственного каламбура настроение сразу поднялось). Несколько десятков учреждений в городе готовы были по малейшему сигналу заказчика окунуться в работу «с головой». Руководствуясь одной интуицией, Иван отбраковал добрую половину «товариществ» и «обществ». Еще раз уполовинил список по сроку добросовестной работы. Не меньше пяти лет. Отбраковал товарищества без средств передвижения. Вычеркнул золотарей, никогда не имевших дела со сплавной канализацией. И, в конце концов, остался с раскладкой из трех карт на руках.
Решила его выбор случайность. Одна из контор скромно упомянула, что в числе клиентов имела имперскую охранную канцелярию. Двор в качестве клиента не упоминался никем – это считалось у золотарей Пантеонии дурным тоном. (Возможно, чувство меры в превознесении собственных добродетелей привила золотарям именно охранка.) Резонно предположить, что для императорских нужд использовалась уже проверенная контора.
Отсутствие помощника, на чьи плечи можно было переложить часть забот, Ивана не тяготило совершенно. Он привык к одиночеству. Обыкновение рассчитывать только на себя подстегивало лучше плети и не давало распуститься. Собственное зеркальное отражение в качестве собеседника устраивало имяхранителя как нельзя лучше.
– Брат мой, – мрачно проговорил Иван, замерев перед зеркалом с бритвой, – прогнило что-то в нашем королевстве. Повсюду зловонные груды разлагающихся отбросов. Стало быть, добросовестному чистильщику во дворце самое место. Пусть нас туда и не звали. Добрый совет приходит сам.


Три дня до полной луны

Искомое товарищество располагалось в южной части города, в неприметном здании, как нельзя более подходящем для общества означенного профиля. Ничего особенного, взгляду не за что зацепиться – серый особнячок с гаражом, складом инвентаря и помещением для делопроизводства. Время от времени из ворот выезжали автомобили с закрытыми кузовами и с той же периодичностью возвращались:
– Что угодно? – толстомордый одноименный, остановивший Ивана на пороге, с церемониями не мудрил.
– На работу принимаете?
Толстомордый оглядел Ивана с ног до головы, что-то прикинул в уме (даже глаз прищурил – считал, видно) и уважительно резюмировал:
– Здоро-о-ов!
– Есть маленько, – улыбнулся имяхранитель. – Так берете?
– Да взять-то возьмем. Но ведь сбежишь через месяц-другой.
– Вам-то что? Лишь бы с собой ничего не унес!
– Что от нас унесешь – нигде не спрячешь!
Оба захохотали. Контакт налаживался.
В конторе Иван заполнил формуляр, расписался, получил на складе спецодежду и предписание явиться завтра на работу. Сам попросился в вечернюю смену. Просьбу без проволочек удовлетворили. Золотарь – он что брандмейстер, покой ему только снится. Именно поэтому бывалые золотари предпочитают спать как раз ночью.
– Завтра обещаю крупный заказ, – выходя, усмехнулся имяхранитель. – Очень крупный.
Служительницы картинной галереи уже заприметили мощного здоровяка, коему больше подходили трибуны ипподрома или цирка в день соревнований по борьбе. Но старушкам-смотрительницам слезой умиления застило глаза; кроме восхищенной физиономии здоровяка, они ничего не замечали. А молодой человек подолгу замирал подле картин и что-то записывал. Отойдет, склонит голову, посмотрит, запишет. Подойдет поближе, склонит голову в другую сторону, запишет.
– Поздний О, согласитесь, академичнее. – Одна из старушек решилась поделиться с молодым человеком соображениями на предмет новаторства О в живописи.
– Да-а-а, – атлет с готовностью поддержал разговор, – с перспективкой он явно перестарался.
– Вы тоже это заметили? – Смотрительница всплеснула руками.
– Разумеется! Всякий имеющий глаза увидит!
– Увы, молодой человек, – старуха покачала головой, – большинство слепо. Таких, как вы, мало. В основном сюда приходят убедиться, что великое искусство им непонятно.
Иван молча развел руками. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Масса сера и довольствуется самым простеньким, понятным без усилий. Он многословно извинился и вышел, пообещав смотрительнице скорое продолжение приятной беседы.
Прошествовал в фойе, дождался пересменки охраны и тенью скользнул в служебный коридор, к запаснику. В иное время подобраться к хранилищу на расстояние вытянутой руки было невозможно. Но сейчас один охранник скрылся в караульном помещении, а второго еще не было видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155