Станция Акриотерм – это крошечный павильон, на треть высоты сложенный из местного камня и на две трети до покатой крыши – из лиственницы. Внутреннее убранство роскошью не блистало – несколько скамей вдоль стен, расписание движения на приметных местах, а крошечное бюро за стеклянной перегородкой в углу являло собой одновременно билетную кассу, кабинет начальника станции и вахтенную будку станционного смотрителя. Все три должности совмещал в своем пухлом, усатом лице веселый одноименный, что следом за нами прошел в здание вокзала и внес с собой бронзовый колокол.
– Только оставь висеть, – поделился с нами толстяк, – мальчишки тут же зачнут трезвонить, да так, что небесам жарко станет! И заводилой у них знаете кто?
– Не знаем, – хором ответили мы.
– Мой собственный балбес, вложи ему Фанес всеблагой хоть немного разума в упрямую голову!
– Быть ему начальником станции! – глубокомысленно изрек Огано.
– Дай-то бог! Надолго к нам?
– Как получится. – Иван весь подобрался и напрягся, но внешне это выглядело как раздумчивая медлительность. – Может быть, надолго… а может быть, и нет.
– Никак родня тут? Смотреть-то особо не на что.
– Нас привели дела чрезвычайной важности, – многозначительно изрек Иван и приложил палец к губам.
Станционный смотритель, он же начальник и билетер, понимающе умолк и сделал страшные глаза: дескать, государственную тайну блюдем по мере сил. Иван горьким вздохом поддержал игру: мол, такова жизнь – и спросил о постое. Толстяк, загибая пальцы, перечислил нам три с половиной отеля, годные к приему высоких гостей: «Синяя птица», «У матушки Ойль», «Старая башня» и полдома старика Просто, которому просто скучно одному в большом доме (милая бумага, извини за каламбур).
Мы переглянулись и, не сговариваясь, в один голос огласили наше решение: полдома старика Просто, которому просто скучно одному в большом доме. Начальник станции проявил любезность, столь же примечательную, как его усы, больше похожие на кисточки для покраски, – обстоятельно разъяснил, как добраться до конного экипажа, ждущего пассажиров на привокзальной площади.
Выйдя из станционного здания, мы сели в единственный конный экипаж, и разбитая, скрипучая коляска покатила по городку. Наверное, чтобы добраться из конца в конец, хватило бы десяти минут ленивой рыси. Пока ехали, как водится, глазели во все стороны. Огано когда-то бывал здесь, поэтому местность узнавал и удовлетворенно кивал. Иван оглядывался с видом человека, который видит все первый раз. Я здесь также не бывала, и надо сказать, милая бумага, тихие городки с их несуетным бытом и своим особенным течением времени нравятся мне все больше и больше. С удовольствием осела бы здесь на годик-другой. Хочу замуж! За обломка!
– Есть кто-нибудь? – сложив ладони рупором, закричал Огано в глубину двора, стоило возчику ссадить нас у пункта назначения.
Милая бумага, признаюсь, все мы находились во власти обыденного мышления. При словах станционного смотрителя «дом старика Просто» нам представилась добротная, но вместе с тем простецкая постройка необъятных размеров, а сам старик – замшелой полуразвалиной, доживающей свой век в сени огромного дома. Но стоило возчику весело крикнуть: «Тпру, милая! Приехали, господа хорошие!» – удивление мягко, но решительно взяло нас в свои руки. Вместо традиционного сельского дома с двускатной крышей нашему взору предстал серо-голубой прямоугольник с огромными окнами по фасаду. Просто прямоугольник, с огромными окнами от пола до потолка, но, честное слово, милая бумага, такого я никогда не видела. Так не строили нигде, ни в Гелиополисе, ни в Пантеонии, и на мгновение мне показалось, что я одним глазком заглянула в какой-то невероятный мир, вывернутый против нашего наизнанку. Все поплыло перед глазами, заколыхалось, как на жаре, исказилось, принимая причудливые очертания, и в наш мир через прореху заглянуло будущее. Подмигнуло сквозь большие окна странного дома, оглушило и исчезло, оставив после себя непонятное ощущение – вот стоишь ты и саму себя не чувствуешь, будто со стороны наблюдаешь
– Как не быть! Хозяева дома! – донесся из глубины двора скрипучий, но звонкий и ясный голос.
Из-за хозяйственной пристройки, такой же изящно прямоугольной, как дом, вышел человек, вовсе не похожий на старика – невысокий, сухощавый, загорелый, седой, с живыми черными глазами и чрезвычайно подвижным лицом. Он непрерывно морщил нос, щурил глаза и двигал ушами – как будто что-то жевал. Не будь части лица связаны воедино кожей и сухожилиями, как пить дать разбежались бы в разные стороны. В руках у него был рубанок, а на шее висела мерная плотницкая лента.
– Вы хозяин? Эв Просто?
– На постой? Милости прощу! Калитка левее, не заперто.
Мы гуськом прошли в калитку и нерешительно остановились посередине двора. Старик Просто тем временем снял с себя фартук, многочисленные карманы которого оказались полны плотницкого инструмента, вытряхнул древесную стружку из волос и, церемонно поклонившись, представился:
– Просто. Просто Просто. В смысле – не усложняйте. Надеюсь, вам понравится. Надолго?
– Как получится, – заученно ответил Иван.
Милая бумага, столько света в домах не бывает! Спокон веку солнце катится по небу с востока на запад, и надо же было такому случиться, что дом старика Просто с его полупрозрачным потолком оказался вытянутым также с востока на запад! Солнце вообще не покидало дом, лиясь внутрь сверху и с боков, и его небесный путь от рассвета до заката проходил в точности над линией длинного потолочного окна. Все это нам поведал сам Просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155