Даже на Арранти-до доступен ограниченному контингенту пользователей. О нем см. ниже.

, тезка.
Я опустил глаза. Тускло блеснула золотистая нить, обвивающая мое правое предплечье. Я поправил чуть задравшийся рукав пеллия, но угловатость и неловкость этого движения еще больше выдали меня: честно говоря, я оказался в некотором замешательстве. Не в меру же наблюдательный и ушлый тезка (чтоб у него глаза заплыли!), продолжал:
– Да. Взять ваш лейгумм. Это – продукт высочайших технологий. Жители Избавленных планет даже не знают, КАКИЕ возможности может предоставить это чудо! На Зиймалле с ним разрешено появляться только в ОАЗИСах, а на территориях Избавления, то есть там, где живет коренное население, – только с документального разрешения канцелярии Эмиссара ОАЗИСа.
Шумно зашевелился Эрккин. Он отодвинул ногой вертевшегося возле него кота и выговорил словно нехотя:
– А вы, верно, очень образованный, да? Раз уж такие тонкости знаете, э? Законы разные? Законник?.. Вообще-то на «шалашах» такая публика, что не очень любит законников.
Ничуть не смутившись такой отповедью, Рэмон Класус немедленно ответил – и даже с улыбкой, хотя она и получилась довольно натянутой:
– Законник? Нет. Я просто достаточно образован. Но если вас это раздражает, любезный сосед, то я, конечно, могу умолкнуть. Или распространяться на какие-нибудь более доступные темы. Например, рытье ирригационных канав. Или забой скота. Можно и о строительстве или, скажем… о рудничном деле поговорить. Аня, вот вы предложите.
Я отозвался:
– Да нет, не обращайте внимания на бурчание Эрккина. Он вообще такой. Ешь себе и больше не смей вытирать руки о мою одежду. Вы там что-то говорили о моем лейгумме? Очень интересная тема. Ну?..
Сказано это было, по чести говоря, не слишком любезно, хотя я и старался держаться по возможности более… кротко, что ли. Словоохотливый наш сосед, не отрываясь, благожелательно смотрел мне прямо в лицо и улыбался. «Что вы нервничаете, любезный? – прочел я в его глазах. – Я ведь такой милый, к тому же приятный собеседник, да и едва мы сойдем с рейса, как тут же разбежимся и никогда, никогда больше не встретимся. Собственно, чего тогда вам нервничать, и какая разница, ЧТО именно я сейчас говорю?»
Нет, не нравится мне его липкий взгляд. И не первый раз закрадывается мысль, что не случайно, не случайно появление этого словоохотливого индивида в одежде зиймалльского покроя. Точно так же, как я, он совершенно не вписывается в этот, с позволения сказать, интерьер. Как же я сразу об этом не подумал?.. Я судорожно вцепился пальцами в свою коленную чашечку…
Рэмон Класус вынул из своего багажа бутылку, обернутую светло-серой фольгой, и сказал:
– Мы что-то все разнервничались. Наверно, и я не прав, и вы утомились. Вот – давайте попробуем это напиток. Отличная штука, не с Зиймалля, правда, а контрафактный с Гвелльхара. Но все равно – пьется отлично. Сделано по подлинному зиймалльскому рецепту… Вот, Аня, попробуйте.
Он плеснул немного в стеклянный бокал, хитро оплетенный металлической конструкцией в виде виноградной лозы. Аня пригубила. Она чуть запрокинула голову, пробуя букет, а потом сказала:
– Да нормальный такой вискарь, кстати. Розовый. В вин-hoйбочке дополнительно выдерживали, поди. «Дамский». С Гвилльхара, говорите? – От Класуса она повернулась к Эркки-ну. – Что, дядя Гендаль, оказывается, у вас на родине вовсю клепают наше бухло? Правда, говорят, сами гвелли не употребляют?
– Очень уж дорого, – пробурчал Эрккин. – Это по многу лет выдерживать в бочках или других емкостях. Ждать… Дело, может, и прибыльное, да только если поймают, сразу ММР обработают и продукцию, и тебя самого.
Аня расхохоталась:
– Помногу лет? Молодцы! И что, за такую добросовестную работу вас еще и «мымрами» травят? Нет, я слышала, что разрешен только тот алкоголь, что вывезен с Земли через ОАЗИ-Сы. А по мне, так и контрабандный вискарь – ничего. Отличный, я бы даже сказала. Вот, попробуй, Рома, что ты сидишь, как пень?
Рома – это я. В отличие от Рэмона Класуса, мое имя она предпочла сократить до какой-то земной клички, кажется.
Я налил себе. «Вискарь», так, кажется, она назвала? Сидящий рядом со мной Пес закончил жрать и теперь нахально наблюдал за мной. При этом он вооружился какой-то палочкой величиной никак не меньше Аниного мизинца и принялся ковыряться в своих зубищах. Я с трудом подавлял в себе бешенство. Навязали же скотину на мою голову! Если он еще будет вытирать пальцы о мой пеллий…
Я не стал доводить эту мысль до белого каления и сделал солидный глоток. Гм, недурно! Вкус немного иной, отличный от тех зиймалльских нектаров, которые я пил до этого. Плотный, насыщенный. Я покосился на Эрккина. Гвелль сопел, выковыривая кусок мяса из своего поганого зуба и разинув при этом пасть. Я смолчал. Да, смолчал, но нутром чувствовал, что не смогу удержать это молчание хоть сколько-нибудь долго. Не знаю, нарочно ли отец дал ему задание выводить меня из себя таким вот свинским образом, или у Пса, вопреки прозвищу, именно такая натура и есть – но я больше всего не переношу нечистоплотность и подобные манеры… Между тем Класус проговорил назидательно:
– Вы пейте, пейте. Алкоголь, как это именуют на Зиймал-ле, очень успокаивает нервы и способствует расширению сосудов. Главное – не перебарщивать.
– Это точно, эге! – пробубнил Эрккин, продолжая прочищать свои челюсти. – Да вы, значит, лучше ему много не давайте. А то он, как напьется, буен становится. Арранты ведь пить не умеют, Троллоп меня раздери. Как насосутся пойла зиймалльского, так хоть рядом не сиди.
Я запыхтел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140