Я сделал вид, что просто иду мимо. Случайная встреча.— Здравствуй, старший. Где твоё одеяло?Борг одобрительно усмехнулся:— Здравствуй, пилот. Стоишь на профилактике?— Да. — Я сунул руки в карманы и придал лицу выражение, которое можно было определить как скучающее. — Загораю. Бумажки подписываю.— Тоже дело, — сказал Борг. — Ты вроде похудел немного, а?— Нет, вес у меня прежний.— Ну, очень рад. Ты в какую сторону? Туда? А я сюда. Будь здоров, пилот.Поговорили, в общем.Прошли условные сутки. Я лежал без сна в каюте. Робин сладко спал на своём диване. Кто умеет спать — так это Робин. Впрочем, если требуется, он с такой же лёгкостью обходится без сна. Идеальное качество для пилота.Я лежал без сна и думал, думал. Пока я проявляю выдержку, Борг может выбрать для испытания другой корабль, другого пилота. Мало ли их тут, на «Элефантине»? Вот что беспокоило меня более всего. А может, оно будет и к лучшему? В самом деле, что тебе нужно, Улисс? Самарин обещал перевести тебя с Робином на линию Луна — Юпитер. Там, на Ганимеде, ставят новую станцию, вот и будешь обеспечивать её всем необходимым. Как раз то, чего ты хотел, — дальняя линия. А там, может, удастся слетать ещё дальше — к Нептуну, к Плутону. А потом — уютный домик с окнами, глядящими в лес. И пусть она сидит в домике, в круге света, и вышивает… Ну уж, станет она вышивать, как же! Пусть занимается своей лингвистикой. А ты ворвёшься — и с порога: «Андра, ты выпила рабиндра…» Ну, как там называется это новое снадобье… И вы будете вместе ходить на выставки, на лекции Селестена, на диспуты — куда захотите. А по вечерам в доме — полно друзей…Живи как все, Улисс. Жизнь неплохо устроена. Ну его к черту, этого Борга, хоть он и член Совета. И Феликса с его заумными идеями, потрясающими основы. Не нужно чрезмерно усложнять. Может, в этом вся основа жизни…Коротко и мягко пророкотал инфор. Мы с Робином вскочили одновременно, но я первым оказался у аппарата.— Улисс? — услышал я хрипловатый голос Борга. — Ты, наверное, спал?— Нет… ничего…— Извини, что разбудил. У меня не оказалось другого времени, а поговорить нужно срочно. Можешь прийти?— Да.— Ну, быстренько. Сектор шесть, каюта восемьдесят семь.Я бежал, не останавливаясь. Перед каютой Борга постоял немного, чтобы отдышаться и совладать со своим лицом.Борг сидел за столом и покручивал карманный вычислитель. Увидев меня, он встал, плотный, коренастый, с белокурыми завитками, будто приклеенными к мощному черепу.Мы стояли друг против друга, и он спросил в упор:— Ты все обдумал?Я знал: в эту минуту решается многое. Было ещё не поздно. Мгновенная ассоциация вызвала мысленную картину: освещённое окно у лесной опушки, из окна глядят на меня вопрошающие глаза…— Я готов.Ну вот, сказал — и вроде легче стало. Всегда нас томит неопределённость. А потом, когда решение принято…Борг подошёл совсем близко. Его глаза надвинулись, издали они голубоватые, а вблизи водянистые, и в них моё смутное отражение. Я подумал, что он посылает мне менто, но уловить ничего не мог — ни слова, ни настроенности.— Не понимаю, — сказал я.Глаза отодвинулись.— Улисс, — сказал Борг, — сегодня, кажется, разговор у нас получится.— Конечно, старший. Только, если можно, не надо о том, что не проверено, опасно… С середины, если можно.— Хорошо. Завтра мои ребята начнут собирать кольцо вокруг твоего корабля. Никто не знает, что это такое, и не должен знать. Модификация двигателя, вот и всё. Одновременно с обкаткой корабля тебе поручено испытать эту штуку. Вот и все.— Обкатка по ремонтному графику — через двенадцать дней.— Знаю. Как раз столько, сколько нам нужно.— Ну и отлично! Пойду, старший. Покойной ночи.— Покойной ночи.Но когда я взялся за ручку двери, он окликнул меня:— Погоди, нельзя же так, в самом деле… «Вот и все… Пойду…» Мне было бы легче, Улисс, если б ты отказался. И если бы отказались другие пилоты. Старый сумасброд поиграл бы с занятной игрушкой — и успокоился бы.— Ты вовсе не старый, — сказал я.Борг усмехнулся:— Но сумасброд, хочешь ты сказать… Ну ладно. Через двенадцать дней полетим, а теперь иди, досыпай.— Полетим?!— Да. Я решил лететь с тобой.— Тогда я отказываюсь. Летать — моё дело.— Разумеется. Но согласись, что уж больно особый случай. Только моё участие в опыте может что-то оправдать.— Не выйдет, старший. Я полечу один. И никак иначе.Мы помолчали. Потом Борг сказал:— Ладно, ещё вернёмся к этому разговору. Ступай.
Настали трудные для меня дни. «Улисс, что за колечко монтируют вокруг твоей, посудины?» — спрашивали знакомые и полузнакомые пилоты. «Он хочет изобразить модель Сатурна». «Он будет прыгать сквозь кольцо, как учёная собачка»… «Да отвяжитесь вы, — отвечал я. — Говорю, сам не знаю. Модификация двигателя, магнитостриктор новой конструкции. Чего вы ржёте?»Антонио требовал, чтобы я показал ему программу испытания прибора, — он, видите ли, как лицо, отвечающее за безопасность полётов, должен знать. Я отсылал его к Боргу.Но особенно осложнились у меня отношения с Робином.— Я давно мог бы летать первым пилотом на дальней линии, — говорил он. — Шесть раз Самарин предлагал мне это. Шесть раз я отказывался…— И зря, — отвечал я. — Не надо было отказываться.— Теперь сам вижу, — сказал Робин, и лицо у него было такое, что я невольно отвёл взгляд, — сам вижу, что был дураком. Хорошо, допустим, ты не знаешь, что надо испытывать, хотя я в это не верю. Но объясни, по крайней мере, почему ты решил лететь один…
Наконец — это было накануне дня, назначенного для испытания, — я не выдержал. Не мог я улететь, рассорившись с Робином. Не мог, вот и всё. Мы заперлись в каюте, и я предупредил его, что ни одна живая душа…— Ладно, понятно, — прервал меня Робин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100