Только раз Джошуа искоса взглянул на сидящего рядом отца и заметил: глаза Генри стали похожи на бело-голубые камни, усеивавшие их участок и поле.
Глава 2
Блейз Аренс в глубокой задумчивости расхаживал по комнате.
Прошел уже час с тех пор, как он вернулся с утреннего сеанса записи. Черный плащ с алой подкладкой, ставший неотъемлемой частью облика Блейза, был небрежно брошен на одно из кресел. Из-под складок плаща виднелась старинная книга о птицах Старой Земли, раскрытая на странице с изображением кречета с поднятой и немного повернутой вбок головой, хищным сомкнутым клювом и безжалостным взглядом.
Но Блейза она уже не интересовала. Его длинные ноги мерили просторный холл все более широкими шагами до тех пор, пока он не начал пересекать его из конца в конец всего за шесть шагов. Блейз отличался необычайно высоким ростом, хотя был пропорционально сложен и мускулист, и сейчас чуть ли не задевал головой высокий потолок холла. Помещение казалось слишком тесным для него, как могла бы показаться тесной клетка, где с лихвой хватает места нескольким канарейкам, для одного-единственного быстрокрылого хищного кречета вроде него. Нетерпеливого кречета, которого надолго не задержит никакая клетка.
Собственно говоря, у него никогда и в мыслях не было долго задерживаться здесь. Еще семь лет назад перед ним встала проблема выбора жизненного пути. Тогда, как, впрочем, и сейчас, он мог избрать одно из двух. Либо принять человечество таким, как оно есть, и обречь себя на унылое существование.
Либо попытаться все изменить.
Прошедшие годы и тысячи часов неустанной работы над собой превратили его тело и ум в необходимые для этого совершенные инструменты. Впервые он оказался здесь, на Ассоциации, и переступил порог дома дяди Генри Маклейна шестнадцать лет тому назад. Мать Блейза решила избавиться от него: сын стал для этой женщины живым напоминанием о том, кто она есть на самом деле. Первые семь лет жизни с ней привели его к осознанию того, как ужасно он одинок, еще через два года он понял, что среди нескольких миллиардов людей, населяющих шестнадцать обитаемых миров, нет ни одного человека, способного понять его. Следующие два года ушли на то, чтобы заставить мать прийти к решению избавиться от него.
Блейз, видя, какое важное место занимает религия в жизни Генри и двух его сыновей, в глубине души еще не утратил надежду сблизиться хоть с кем-нибудь и попытался обрести себя в их вере. Но искренне уверовать он так и не смог, а лицемерить ему не хотелось. В конце концов, когда истово верующие прихожане той же маленькой церквушки, которую посещало и семейство Генри, изгнали Блейза, он покинул ферму почти с радостью.
Свое решение о том, каким должен стать его жизненный путь, он принял, когда судьба свела его со старшим сводным (а возможно, и родным – это ему еще предстояло когда-нибудь выяснить) братом Данно.
Учитывая то, что он был одинок, и масштабность своей цели, Блейз отлично понимал, сколько сил потребуется на осуществление всех его планов. Поэтому последние семь лет он посвятил тому, чтобы обрести эти силы, а также научиться оказывать влияние на умы остальных людей, невзирая на лежавшую между ним и ими пропасть, – что-то вроде гипнотического воздействия.
Тысячи часов тренировок тела и ума, причем судить об успехах можно было только основываясь на собственных ощущениях. Блейз чувствовал, что уже очень близок к цели, но еще не достиг желаемого. Вот почему он обычно – за редким исключением – записывал свои выступления на кассеты. Способность воздействовать на умы людей теперь нуждалась в окончательной доводке действием подобно тому, как остро отточенный меч становится по-настоящему смертоносным оружием, только обагрившись кровью. И чтобы довести дело до конца, ему следовало покинуть Ассоциацию и развернуть деятельность на других Новых Мирах.
Ему не терпелось отправиться туда. Но какой-то едва слышный и в то же время совершенно отчетливо различимый внутренний голос советовал не торопиться и удерживал на месте. Время еще не настало.
Осознание этого пришло так же, как и во всех предшествующих случаях: неуловимый и в то же время безапелляционный сигнал той части его разума, которую он про себя называл «задним умом».
Такое определение появилось в период раннего детства. Тогда он представлял себе свой разум в виде большой комнаты, разделенной на две части экраном из тонкой до полупрозрачности кожи, пропускавшим призрачный свет. За этим экраном, казалось, двигались какие-то смутные тени, огромные, но едва различимые, и время от времени в передней части комнаты можно было даже расслышать их исполненные глубокого смысла слова.
Даже будучи ребенком, Блейз уже твердо знал: если он всю жизнь проведет в передней части комнаты, так и не поняв, какие тайны скрыты от него за полупрозрачной пеленой, и не приобщившись к мудрости призрачных силуэтов, то со временем погибнет то, что он считал своим «я».
И в конце концов он решил попытаться понять значение этих смутных образов и проникнуть за экран. А уж там наверняка узнает, что порождает исполненные мудрости тени, воспользуется обретенным знанием и попытается изменить окружающий его взрослый мир. Тогда и он сам, и все остальные люди смогут начать жить лучше и достойнее.
Как-то раз врач-экзот, специалист по эмоциям (мать считала своим долгом то и дело консультироваться у разных врачей по поводу состояния своей не по годам разумной любимой игрушки – ее сына), попытался мягко разубедить Блейза, рассказавшего ему о том, как он осознает другую половину его ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172