Возраст и меня превратил в болтуна.— Они первые и последние платные посредники во Вселенной. Хиксаброда можно нанять, но нельзя уговорить, подкупить или силой заставить уклониться от правды. Вот почему они постоянно нужны. Стоит где-нибудь разгореться спору, как обе стороны нанимают хиксаброда, чтобы тот представлял их интересы на переговорах. Хиксаброд — воплощение честности.— Что ж, мне это нравится, — заметил Крошка. — Отчего бы нам не устроить ему роскошный прием?— Благодарности от него не дождешься, — пробормотал я. — Хиксаброды не так устроены.— Ну и пусть, — заявил Крошка. — Все-таки развлечение.В комнате одобрительно зашумели. Я остался в меньшинстве. Идея пришлась по душе даже Клею.— Они едят то же, что мы? — спросил Крошка. — Так значит, суп, салат, горячее, шампанское и бренди... — Он с воодушевлением перечислял блюда, загибая пальцы. Его энтузиазм увлек всех. Но под конец Крошка не выдержал и вновь поддел Клея.— Ну и, разумеется, — сказал он, — ты сможешь рассказать ему о Лалангамене, Клей.Клей моргнул, и на лицо его легла тень. Я дорсайец и уже немолод. И знаю: никогда не следует смеяться над узами, связывающими нас с родным домом. Они так же прочны, как и неосязаемы. Шутить над этим жестоко.Но Крошка был юн и глуп. Он только прилетел с Земли — планеты, где никто из нас не был, но которая много веков назад дала начало всем нам. Крошка был нетерпелив, горяч и презирал эмоции. В болезненной словоохотливости Клея, в его готовности вечно славить красоту Лалангамены он, как, впрочем, и остальные, уловил первую слабость некогда мужественного и несгибаемого человека, первый признак старости.Но в отличие от тех, кто прятал скуку из симпатии к Клею, Крошка стремился сломить его решимость никогда больше не играть. И бил постоянно в одну эту точку, столь уязвимую, что даже самообладание Клея не могло служить достаточной защитой.В глазах моего друга вспыхнула ярость.— Довольно, — хрипло проговорил он. — Оставь Лалангамену в покое.— Я бы и сам хотел, — сказал Крошка, — да ты мне все время напоминаешь. Это и еще выдумки, будто ты был игроком. Если не можешь доказать последнее, как же мне верить твоим россказням о Лалангамене?На лбу Клея выступили вены, но он сдержался.— Я говорил тысячу раз, — процедил он сквозь зубы. — Такие деньги не держатся в кармане. Когда-нибудь ты в этом убедишься.— Слова! — пренебрежительно бросил Крошка. — Одни слова.На секунду Клей застыл, не дыша, бледный как смерть. Не знаю, понимал ли опасность Крошка, но я тоже затаил дыхание, пока грудь Клея не поднялась. Он резко повернулся и вышел из кают-компании. Его шаги замерли в коридоре, ведущем к спальному отсеку.Позже я застал Крошку одного в камбузе, где он готовил себе бутерброд. Он поднял голову, удивленный и настороженный.— О, привет, Морт, — сказал он, искусно имитируя беззаботность. — В чем дело?— В тебе. Напрашиваешься на драку с Клеем?— Нет, — промычал он с полным ртом. — Не сказал бы.— Ну так ты ее получишь.— Послушай, Морт, — произнес он и замолчал, пока не проглотил последний кусок. — Тебе не кажется, что Клей достаточно вырос, чтобы присматривать за собой?Я почувствовал, как по всему телу пробежала волна возбуждения. Наверное, возбуждение отразилось и на моем лице, потому что Крошка, который сидел на краю стола, торопливо встал на ноги.— Полегче, Морт, — сказал он. — Я не имел в виду ничего обидного.Я взял себя в руки и ответил как мог спокойнее:— Клей гораздо опытнее тебя. Советую оставить его в покое.— Боишься за него?— Нет, — сказал я. — Боюсь за тебя.Крошка внезапно рассмеялся, едва не подавившись очередным куском.— Теперь понимаю. По-твоему, я слишком молод, чтобы отвечать за себя.— Ты недалек от истины. Я хочу, чтобы ты выслушал мое мнение, и можешь не говорить, прав я или нет, — мне будет ясно без слов.— Оставь свое мнение при себе, — сказал он, покраснев. — Я не нуждаюсь в нравоучениях.— Нет уж, тебе придется выслушать, потому что это касается нас всех. Ты завербовался, ожидая романтики и славы, а вместо этого столкнулся с однообразием и скукой.Он усмехнулся.— Теперь ты скажешь, что я стараюсь развлекаться за счет Клея, так?— Клей достаточно опытен, чтобы выносить однообразие и скуку. Кроме того, он научился жить в мире с людьми и самим собой. Ему не приходится доказывать свое превосходство, унижая всех подряд.Крошка отхлебнул кофе— А я, значит, унижаю?— Ты... Ты — как и вся молодежь. Испытываете свои способности, ищете свое место... И, найдя, успокаиваетесь — взрослеете. За исключением некоторых. Я думаю, что ты рано или поздно повзрослеешь. И чем скорее ты перестанешь утверждаться за счет других, тем лучше для тебя и для нас.— А если не перестану? — вскинулся Крошка.— К сожалению, это не колледж на Земле и не какая-нибудь тихая родная планета, где злые насмешки и издевательства вызовут просто досаду или раздражение. На станции некуда скрыться. Если шутник не видит опасности в своей забаве и не прекращает ее, то объект шуток терпит, сколько хватает сил... а потом что-нибудь случается.— Значит, ты все-таки беспокоишься о Клее.— Да пойми же наконец! Клей — настоящий мужчина, у него за плечами еще не такое. А у тебя... Если кто-нибудь и пострадает, то это ты!Он засмеялся и вышел в коридор, громко хлопнув дверью. Я позволил ему уйти. Какой смысл продолжать обманывать, если всем видно, что это ложь. * * * На следующий день прилетел хиксаброд. Его звали Дор Лассое. Типичный представитель своей расы, выше самого высокого из нас на полголовы, с зеленоватой кожей и бесстрастным собачьим лицом.Он прибыл во время моей вахты, а когда я освободился, его уже встретили и проводили в каюту.
1 2 3 4 5 6