– Итак, Мыслик обеспечил себе целых трех свидетелей, – проговорил наконец Матейка. – Вот это называется основательность, уважаемые!
– Опустись на землю, Ломикар, – возразил Яролим. – Не каждый по первой же просьбе согласится покрывать убийцу лжесвидетельством. Для этого тебе пришлось бы доказать, что все трое – вернее, четверо, – заинтересованы в смерти Покорного; только в этом случае ты можешь высказывать такую гипотезу!
– Они могли и не знать, зачем Мыслику алиби.
– Почти доказанным можно считать всего лишь одно, – медленно произнес адвокат. – Все они подтверждают алиби друг друга. Странно… Будь я футбольным болельщиком, я не стал бы торчать у телевизора, когда матч разыгрывается в двух трамвайных остановках от моей квартиры.
Яролим и Матейка ограничились кивком. Во-первых, из вежливости, а во-вторых, они никакими силами не могли сейчас придумать ничего более умного. При этом они отнюдь не забывали, что, возможно, зря теряют минуты, которых впоследствии – через час, завтра, неизвестно когда! – им будет отчаянно не хватать.

4

Взяв у Матейкн его «трабант», доктор Томек поехал на Ветряную улицу в районе Качеров, к родственникам Петра Покорного, чтобы сообщить им о смерти брата и зятя. Поехал он из одного лишь любопытства – ему хотелось увидеть, как живет брат его клиента. Петра Покорного Томек знал несколько лет, а его брата Павла не встречал еще никогда.
Немало хранилось в памяти адвоката, но все же он несколько опешил, найдя по данному адресу прелестный коттедж с тщательно ухоженным садиком и новым гаражом. Неожиданный резкий контраст с жильем Петра Покорного на улице Заводь, темным и лишь с великим трудом кое-как, благоустроенным, в сущности, не должен был удивлять Томека. Петр был разведенный забулдыга; Павел, как видно, вел размеренную жизнь примерного семьянина.
Матейка долго нажимал на звонок калитки и уже решил уходить, когда из дому вышла молодая женщина в синей дневной пижаме. Томек поздоровался, назвал свое имя.
– А, вы ревизор? Прошу вас. – Женщина подошла отпереть калитку.
– Ревизор?.. – удивился Томек.
– У меня есть освобождение от работы для ухода за больным ребенком. Можете убедиться, Павлик лежит в кроватке, ему только что сделали укол пенициллина.
– Я адвокат, пани Покорная, – ответил Томек. – Защищал вашего зятя Петра…
– Ах так?.. – Она остановилась на пороге с выражением, которое ясно говорило, что вопросы, связанные с зятем, можно решить и не заходя в дом.
– Видите ли… – Томек перевел взгляд на дверь. – Я задержу вас ненадолго, но…
– Как угодно. – Она пожала плечами и двинулась впереди него через прихожую в просторную гостиную. – Садитесь, – указала она на стул, а сама осталась стоять.
– Дело в том, что вчера вечером ваш зять… – Томек осторожно подбирал слова, хотя был уже почти уверен, что Марта Покорная в обморок не упадет. – Ваш зять внезапно скончался.
– В самом деле? – спросила она без всякого участия.
– Он стал жертвой… трагического происшествия, – продолжал адвокат.
– А я и не удивляюсь, – усталым тоном отозвалась женщина. – У него уже было столько этих происшествий!
– Дело передано в криминальный отдел. – Томек старался говорить тоном мелкого чиновника, просто исполняющего поручение. – Ваш зять, видите ли, был убит.
– Этого нам только не хватало! – вырвался у Марты наполовину вздох, наполовину вскрик. – Словно мало он нас позорил!
В тоне ее слышалась только жалость к себе самой, к репутации семьи, лишний раз запятнанной.
– Я счел своим долгом сообщить вам об этом, – по-прежнему без всякого выражения закончил Томек. – Позволю себе только спросить вас – не звонил ли вам зять вчера вечером?
– Мы не разговариваем с ним уже не знаю сколько времени! – отклонила она предположение адвоката тоном, каким мы отвергаем несправедливое обвинение.
– И ваш супруг ему не звонил?
– Из дома наверняка нет, да и вообще-то я бы очень удивилась, если б… Муж пришел домой в половине шестого, как обычно, и звонил только заместителю своего начальника.
– Стало быть, точно – не брату?
– Я сидела вон там и читала. – Она показала на кресло под торшером с полочкой, на которой лежало несколько иллюстрированных журналов. – А вот отсюда, – она погладила телефонный аппарат, – муж звонил приблизительно в половине девятого инженеру Коубе, заместителю директора их комбината. Перед этим и после этого он весь вечер просидел наверху, в своем кабинете, за работой. У него там, правда, тоже есть телефон, параллельный, но с чего бы стал он вдруг звонить Петру?!
– Мне достаточно знать, что он ему не звонил, – сказал Томек; она ответила взглядом, дающим понять, что его визит слишком затянулся. – Обо всем остальном вас поставит в известность криминальный отдел, а вопросы наследования ваш супруг разрешит в нотариальной конторе, – добавил он.
Женщина удержалась от горько-насмешливой гримасы, но не преминула пожать плечами.
– Да у него ничего и не было. Его «фелиция» – просто рухлядь, а как подумаю о его квартире… – Она махнула рукой в знак того, что тут и говорить-то не о чем.
Томек подумал о приличных суммах на сберегательных книжках Петра Покорного; но он не видел причины, чтобы сейчас о них упоминать.
– Рад, что вы приняли это с таким мужеством. – Он поднялся.
Марта, естественно, не стала его удерживать, и ей в голову не пришло поблагодарить его хотя бы для проформы. А Томек, в свою очередь, уже только по дороге к калитке вспомнил, что не сделал самого, казалось бы, необходимого – не высказал ей соболезнования. Садясь в машину, он еще размышлял, какой момент в течение всего визита был бы наиболее для этого удобным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26