Между парнями нередко возникали ссоры, но Шурочку это ничуть не волновало: пока двое вели из-за нее мужскую тяжбу, она находила третьего.
Сестры-подруги всерьез задумывались над тем, куда пойти учиться, чтобы не уезжать далеко от дома. Задача была не из легких, потому что обе хотели приобрести интересные и надежные специальности.
Шурочка не знала, кем она хотела бы стать, зато давно и твердо решила уехать от родных подальше и непременно в большой город.
В то лето, когда Александра закончила десятилетку, она встретилась с Тамарой Рогачевой, девушкой, пожалуй, еще более приметной. А может, так казалось, потому что Тамара была старше на три года. В школе такая разница не замечалась, а сейчас бросалась в глаза. Тем более что Тамара уже больше года вела самостоятельную жизнь: уехала от родителей в Алма-Ату, работала там и, как говорила, училась на вечернем отделении техникума.
Девушки целые дни проводили вместе и не скучали: Тамара умела найти веселую и шумную компанию. Она всегда оказывалась в окружении мужчин, чаще всего командированных.
– Сейчас с мальчишками ходить не модно, даже – неприлично, – говорила она робевшей на первых порах Александре. – Да и что от них толку? Ходят за тобой как привязанные, вздыхают и молчат, потому что нигде не были, ничего не видели. О чем им рассказывать? Ну, могут еще в кино пригласить, потому что на большее у них денег нет. Разве это жизнь? Ни хорошего подарка, ни настоящего обхождения!..
Александра вскоре почувствовала, что подруга права, и постоянно находила тому подтверждение. Правда, она не была простушкой и не уступала смелым ухаживаниям. Не потому, что мужчины ей не нравились. Напротив. Но она с каким-то радостным чувством сделала для себя неожиданное открытие: сильные, имеющие положение в жизни люди сами подчиняются ей, готовы выполнять ее желания, а самой ей это ничего не стоит. Конечно, находились и такие, которым ее прихоти в конце концов надоедали. Но Александру это уже не смущало. Она поняла, что найдутся другие, посолиднее,
И находились.
Все чаще вечерами, возвращаясь в заснувший дом, Александра усталая, но счастливая, опускалась на стул перед зеркалом и рассматривала себя. Наедине она вновь переживала многозначительность услышанных слов, тайный смысл взглядов, обращенных к ней, истинную цель нечаянных прикосновений, всю пьянящую атмосферу внимания, окружающую ее.
А холодное зеркало услужливо будило воображение: ах, если бы сшить новое платье, строгое, но непременно по фигуре и в меру яркое по цвету!..
И она поворачивалась перед зеркалом, словно оглядывала себя со стороны.
– Ты клад, Шурка, – все чаще говорила Тамара и с убежденностью старшей добавляла: – Главное, не разменивайся на сопляков. Ты для столицы создана!..
Шура не была в столицах, но слова подруги западали ей в самую душу, вызывая трепетное желание встречи с неведомым, но прекрасным будущим.
Через месяц проводила Тамару, а вскоре сама заявила родителям, что уезжает учиться в Алма-Ату. Сестры пытались советовать.
– В институт тебе не пройти. У тебя сплошные тройки, – говорили они.
– А я в институт и не собираюсь, – ответила Щура. – Даже если бы и могла: чего ради пять лет зубы на полке держать? Поступлю в техникум: по крайней мере через три года на своих ногах…
– Так и уехала, – рассказывала Елизавета Михайловна Репрынцеву. – Перечить не стали.
– Помогать приходилось?
– Редко. Ненакладная она у нас. Денег никогда не просила. Разве что сами высылали на день рождения. У отца такой порядок заведен был: без подарка не оставлять… Когда приезжала, отправляли, конечно, на свои.
– А часто приезжала? – спрашивал Федор Ефимович.
– За всю учебу – два раза. Да и то на неделю, а другой раз и всего-то на четыре дня. Нравилось ей ездить, смотреть.
– О своей жизни рассказывала?
Елизавета Михайловна пожала плечами.
– Как вам сказать?.. Письма писать она не любила. И дома когда жила, получит, бывало, от кого-нибудь письмо, прочитает, бросит. Я перекладываю его с места на место. Иной раз скажу: будешь отвечать? Нет, говорит. И нам, видно, так же… Знали: учится на строителя. Последний раз говорила, что замуж собирается…
– Вышла?
– Не похоже что-то, – смутилась мать, – Больше восьми лет прошло, как учебу закончила. За это время еще раза два ее видели: все проездом останавливалась. И каждый раз говорила: собираюсь, собираюсь… Мы и ждать перестали. Бог с ней, как знает.
– В каком техникуме в Алма-Ате она училась?
– Точно не скажу. Знаю – на строителя.
– А где жила?
– У Тамары Рогачевой. Адреса, правда, сейчас тоже не припомнить.
– Но после учебы она работала в Караганде, Темиртау, Целинограде. Она об этом говорила вам?
– Много городов поминала, когда наезжала. Как мы понимали, она там в командировках была, А про Свердловск и вовсе не слыхали.
– Значит, где она сейчас, вам не известно?
– Нет.
– А с родителями Тамары Рогачевой вы знакомы?
– Не пришлось. Даже не скажу точно, где и живут. После отъезда Шуры я Тамару ни разу не видела. Как они там жили в Алма-Ате, как разъехались после Шуриной учебы, что с Тамарой сталось – ничего не знаю. Сколько ведь лет прошло!..
Федору Ефимовичу пришлось найти Рогачевых. Знакомство оказалось полезным. Оказывается, Тамара четыре года назад вышла замуж, родила сына, живет по-прежнему в Алма-Ате, только сменила адрес. У них с мужем отдельная квартира. Фамилия Тамары. – Овчинникова.
От Рогачевых узнал и то, что не могли рассказать Катышевы: Шура провела у Тамары только год, а потом будто бы уехала из Алма-Аты совсем.
– Но ведь она училась там в техникуме? – удивился Федор Ефимович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30