Если вы любите своего Ёсю, - починили бы!..
- Он обещал меня зарезать, - грустно сказал экскурсовод. - За что он меня ненавидит?
- А наверно во время Мандельштама лестница целая была, - после длительного молчания сказала красавица из Алма-Аты. - Экскурсий-то не водили.
- А в лагерном бараке и эта развалюха вспоминалась ему, как золотой дворец.
Лидия подумала: Мандельштама-то мы уже все пожалели, и чем дальше, тем больше теперь будем жалеть, так что вся страна будет охвачена этим порывом, а на этих-то людей, живущих ...живут уже, может быть, третье поколение в этой хибаре, и никто их не жалеет...
В Перми Лидия горячо пересказывала друзьям эту смесь из Мандельштама, неореалистических декораций со свиньями и озлобленных полугорожан, живущих ...так нельзя жить. Осипа все жалеют, а их никто!
- Распятого Спасителя все замечают, а разбойников по бокам - тоже мало кто, - тихо сказала Галька.
- Молодец ты, не зря работаешь в книжном магазине, - сблагодушничал Бояршинов. - Лидия, давай сочиняй письмо в защиту простого человека. У него же должны быть свои радости. Я первый подпишу.
3
Лидия встретила Володю совершенно расстроенная:
- Звонила Алла !
- Да, милая Алла Романовна позвонила по нашему голубчикиному телефону, - комментировал Алеша.
- Представляешь: в Израиль уезжает!
- Не уезжает, - мягко осадил мать Алеша. - Не уезжает, нет.
Полным укоризны взглядом он показывал: сколько можно себя так глупо вести - уезжать, болеть, умирать!
- Мы без нее осиротеем, - вскинулся Володя, - возраст-то для лечения зубов подошел кардинальный!
- Не кардинальный, не кардинальный!
Володя схватил телефон: "Слушай, Романовна, мы тебе в Израиль будем присылать фотографии своих беззубых улыбок, поняла?!"
- Можете приезжать ко мне в гости, я вам буду восстанавливать ваш жевательный аппарат.
4
"КТО ВЫ, БОРИС ИХЛИНСКИЙ?" - визжали черные жирные буквы в газетном подвале. Володя ушибся глазами об этот заголовок. Он остановился у застекленной витрины типографии "Звезда" и стал читать. Статья с первой же фразы была удивительно мерзкая: "Помню, сидели мы с Борисом Ихлинским за столом у некогда известной Лидии Шахецкой"... Володя посмотрел на подпись: "Женя Бояршинов"! И хотя можно было ожидать, что автором окажется именно он, чувство гадливости только усилилось.
Володя как человек физически крепкий сразу захотел сделать Бояршинову очень больно. Но было раннее утро, а у него в десять лекция в политехе, и потом еще надо в лабораторию гидродинамики.
Он понял, почему все это напечатано. Боря Ихлинский во время перестройки стал очень активен. Компетентные органы хотели его скомпрометировать. Любым путем. А кого из журналистов тут нужно? Да, известное, незамаранное имя. Вероятно, Бояршинов получил солидное вознаграждение. Но эта статья поссорит его с большинством думающих пермяков.
Как он к нам теперь придет? - думал Володя, не зная, что Бояршинов уже никогда не придет: купля-продажа-то состоялась: всю жизнь Женя мечтал вырваться в столицу и теперь эта мечта становилась явью. - Лидия расстроится. Он умер для нас. Хотя я, пожалуй, должен благодарить его за то, что двадцать пять лет назад его стакан водки попал к Лидии. Коктейль мести... Впрочем, он тут ни при чем.
А Женя тем временем мчался к вокзалу, сжимая единственно верный чемодан, и внутренне прослеживал, как по всей Перми разворачивались листы газеты "Звезда". И множество разноцветных глаз бежало по строкам его статьи, и все больше и больше становилось в этом городе врагов. Но раз так, прочь из этого осажденного города!
Статья Бояршинова сыграла свою роль: все в тот же вечер сбежались к Лидии - чтоб не бояться. Казалось, перестройка вот-вот отступит; вот оно начало конца, потеря темпа, одышка общества. По тому, как горячо все кинулись защищать Борю Ихлинского, тот понял, какая он важная фигура фетиш свободы. Боря стоял, хлопал глазами и дозревал: все это так пугающе и интересно.
- Ну, если вы все всерьез, то и я тоже буду играть по-серьезному, наконец, заговорил он. - Даже не скажу, что Инна в четвертый раз выходит замуж и опять - не за меня.
Галька совершенно не удивилась, что "кислогубый" вдруг такое отмочил.
- Грехи, как соленая вода: чем больше пьешь, тем больше пить хочется, - туманно сказала она.
Весь вечер авторитет Бориса Ихлинского рос и разбухал почти неправдоподобно. Лидия же стала еще радостнее. Она безумолку говорила направо-налево:
- Мы должны сказать спасибо Бояршинову за его писанину - такой необыкновенно удачный вечер сложился.
"Оказывается, я не такой уж сильный, если Бояршинов вдруг черноту нагнал", подумал Володя, отогнал неприятные мысли рюмкой водки и двинулся на кухню делать тосты.
- Да, повезло Лидочке с мужем, - вздохнула одинокая Надька.
Веня Борисов в последний год очень изменился: пузо запузырилось через ремень, под челюстью отвис лоснящийся мешок - в общем капитализм ему даром не дался. Быть во главе первого в городе кооператива - это значит заключать много сделок, при этом выпивая и поедая много чего. Видно было, что душа его к этому не лежит, но ведь надо пробивать новые тропинки в экономике.
- Сейчас выпью и всю правду скажу, - трагически провозгласил Веня.
- Правду или истину? - возник со своим вечным вопросом Егор.
- Человеку в семье одному нельзя быть счастливым, если счастливы, то оба, - начал читать из воздуха Веня. - Не одной Лидии повезло, а им обоим.
- Ничего, подходящая истина, - похвалил Егор, и выпил, как выпал с высоты.
Володя с горой дымящихся тостов зашел в гостиную:
- В организме всегда присутствует полпроцента алкоголя!
- Что-то маловато, - ответила Лидия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45