.. Но, конечно, ничего у нас не получилось, Геннадий привык побеждать.
- Там будут новый замгубернатора с супругой и директор банка "Фронтир-квадрат". Видел по телеку твой портрет, Нинико, работы Речкина! Значит, вы поддерживаете старую дружбу? Мне бы для сауны у него купить пару картин!
- Ты что! Речкин для сауны не будет малевать.
- Да я втрое заплачу! Ну мы в субботу об этом поговорим.
- Нет, Геныч, - сказала жена моя, - я ведь уже бабушка, в субботу обещала наведаться к внуку.
- У вас одних внуки? У замгубернатора тоже внуки! Слушай, Нинико, я тут по телеку на картине Речкина увидел: ты накрываешь стол для гостей, и меня сразу отбросило назад - в комнату общаги... Как при свечах читали Ахматову! Давайте будем встречаться, общаться! Ваш подарок будет - поэма нам на новоселье, договорились?
Через полчаса мы вышли из магазина. Нинико купила мемуары Бовина, а я выбрал "Шесть дней Творения и Большой Взрыв" Шрёдера.
- Если приглядеться, то Геныча сейчас можно полюбить.
- Я уже говорил вчера по другому поводу: если приглядеться, то можно полюбить почти каждого...
В субботу мы подъезжали к замку Геннадия. Он был похож на увеличенную до невероятных размеров пластмассовую игрушку.
В детстве подростки фантазируют: один - о подвигах, другой - о замке. Гена же наконец осуществил это. Я понимаю, что не сразу он оказался в замке. Сначала нужно было порубиться с драконом (понимай: конкурентом на рынке), а уж потом - юрк - через подъемный мост! И на всю жизнь защищен. Пусть другие на сто процентов в подвигах, а он будет обустраивать свое имение...
Все это уже мы видели в кино: и пристальную телекамеру над воротами, и двести девяносто источников света внутри, и банду детей на роликовых коньках в залах (приглядевшись, поняли, что их было всего двое). Геныч ведь привез нас, чтоб поразить, поэтому мы изо всех сил захлопотали лицами (внимание, восторг). Ася, мечта Рубенса, показала нам флаг, на котором она почти закончила вышивать личный герб. Краса и любезность Аси были выше всякой критики, но они не могли до конца скрыть железо, которое просвечивало в щелях между красотой и гостеприимством.
- Грейтесь у камина, - сказал Геныч, - а я пойду переоденусь во фрак.
Мы-то подумали, что в этом доме так шутят. Но он в самом деле скоро появился во фраке и с галстуком-бабочкой на мощной шее. Искали мы, шаря глазами, где здесь замгубернатора, но не обнаружили никого, кроме супружеской пары артистов: они по очереди играли на гитаре, исполняя бардовские песни. Я выпустил пару фраз, раз уж они откуда-то вынырнули. Держать, что ли, их в себе?
- Боян бе бо вещ, руце на струны воскладаша. - Одновременно я пытал рецепт салата, раскинувшегося перед нами.
- Не скажу, - отвечал Геннадий загадочно.
- Это секрет?
- Это экспромт...
Место перед камином было накопителем - тут накапливались гости. Появилась еще одна пара: директор банка с супругой. Они подарили новоселам леопардовую напольную вазу: от нее шла какая-то веселая энергия. Даже попугай в клетке вдруг заговорил: "Жизнь тяжела. Пора кассу брать!". Тотчас нас пригласили в библиотеку - там на столах было изобилие страшное. Я прочел "поэму":
- Твое поместье и ты, вельможа,
Вы в чем-то друг на друга похожи...
Далее в державинском духе про ВЕСЕЛЬЕ-НОВОСЕЛЬЕ, а в конце было:
И после водки-лихоманки
Как свежи ласки поселянки,
То бишь жены...
Тут и настиг нас шашлык, который поставил жирную точку в застолье. И вдруг упал стокилограммовый банкир: ножки пластмассового кресла разошлись под ним на шпагат. Он захохотал, чтобы не показаться смешным, а жена Геныча и ее сестра стали включать телевизор в надежде урвать пару песен, кажется, Пугачевой.
- Эй, вы, домохозяйки! - закричал на них Геннадий. - Выключить!
- Да мы всего на пять минуточек...
- Слушайте, домохозяйки, я сказал - выключить и молчать!
Он был уже взвинчен едой и питьем до такой степени, чтобы пуститься в рыболовные и охотничьи воспоминания. Где-то далеко-далеко, в другом конце замка, дети долбили кокосовый орех: звуки были такие, будто никак не могли взломать сейф.
- ...две лодки скованы одной цепью. И одна перевернулась! - трагически вскричал Геннадий, вскочив на пружинистые стальные ноги. - Дети, что вы там долбите?
- Папа, мы не можем расколоть кокос.
Замгубернатора - а певец с гитарой им и был - быстро нашел слабое место в скорлупе и ловко вскрыл орех. Геннадий продолжил свою героическую симфонию:
- Двоих из перевернутой лодки к нам затащили! Вода до бортов, темно уже... Грести нельзя - та лодка, как якорь, держит.
- Наверное, вы спаслись, - задумчиво предположил я.
Геннадий гневно сверкнул глазами.
- Я пилкой для ногтей полчаса пилил цепь! А может, и больше. Ну, нож у меня швейцарский - пилка в нем есть. - Протяжно-усталой интонацией на трех последних словах он дал понять, что опять победил.
Тут банкир с женой прервали свое улыбчивое молчание и предложили выпить за спасение. И мы сделали это. В этот миг Гена вдруг заорал на весь стол - посреди еще не исчезнувшего хрустального звона:
- Если мужик не охотится, не рыбачит, в крайнем случае - не путешествует, он вообще не мужик!
"Сердце-лев, укрощаю тебя!" Я сказал примирительно:
- Но путешествовать можно и внутри себя - там ведь бесконечные просторы.
Гена - как последний аргумент - выложил на стол мастерски свитый из жил кулак, потом - еще кулак, затем в сомнении разжал оба:
- Миш, если мы начнем спорить, у меня лексикона не хватит, и ты меня переспоришь. А в таких случаях - кулаки у меня вон какие! И еще есть два ружья.
Ну тут Нинико кинулась, в меру своего умения, страстно меня защищать. Она собирала в пучки воздух, пахнущий шашлыком, и бросала в Геннадия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26