– Все идет как нельзя лучше! – воскликнул Эниссон.
– Напали вы на след убежавшего супруга? – спросил я.
– К сожалению, он бесследно исчез. Наши сторонники утверждают, что ему помогала полиция. Идемте, друг мой, авто ждет внизу, мы поедем в кафе «Мир» выпить абсента.
Через четверть часа мы сидели в кафе, переполненном людьми всех национальностей и стран, пили абсент и наблюдали за проходившими мимо.
– Мы можем быть довольны успехом, – сказал Эниссон.
– Только отчасти, – заметил я. – Человек, имеющий такое множество врагов, всегда находится в опасности.
– Сегодняшний вечер дал нам больше, чем вы предполагаете: французские сыщики, бывшие с нами, выудили у хозяина отеля и его жены признания, падающие тяжелым обвинением на занимающие высокие посты известные личности. Я не могу сообщить вам всего до конца. Но можете быть уверены в том, что, начиная с сегодняшнего вечера, Лютарду нечего больше бояться покушений ни на его жизнь, ни на его честь.
Довольные, мы продолжали болтать, медленно потягивая абсент. Много месяцев спустя я вспомнил о совершенно незначительном событии, относящемся к этому дню. Пожилой, безукоризненно одетый человек, с орденом в петлице и прямой, полной достоинства осанкой ответственного чиновника поклонился Эниссону, проходя мимо нас. Мой спутник ответил на поклон, и я заметил, как тот спокойно обходил столики, пока наконец нашел такой, который ему понравился. Кельнер почтительно поклонился ему и поспешно, не дожидаясь заказа, удалился, очевидно для того, чтобы принести обычный напиток.
– Кто это? – спросил я с любопытством.
– Владелец страховой конторы на улице Скриб, – ответил Эниссон, – кажется, его зовут Гастон Лефевр.
– Красивый старик, – сказал я.
– Здесь таких много.

V
Дженет
После четырех месяцев службы у мисс Трэмпертон-Смит – о, как я ненавижу эту женщину! – я решилась обокрасть ее. Я поступила к ней лишь тогда, когда деньги, расходуемые мною на удовлетворение своих потребностей в роскоши, к которой я очень быстро привыкла и которая стала мне необходима, начали понемногу исчезать. Со времени моей неудачной гастроли в Париже я ничего больше не слышала о своем муже. Дела конфекциона, в котором я служила, пошатнулись, и меня рассчитали. Около месяца я работала маникюршей и несколько недель в ателье фотографа. Обе должности я покинула по одной и той же причине: я собственными руками убила человека и несколько раз принимала участие во взломах, но сохранила единственную добродетель, в которой сказывалось мое крестьянское происхождение (неприятное и иногда обременительное наследство), – я никогда не теряла чувства собственного достоинства. Прикосновение чужой, нелюбимой руки – даже если она только сжимала мои пальцы, – тотчас возбуждало во мне глубокое отвращение. Это было чувство, которым я оправдываю мое великое преступление. Миссис Трэмпертон-Смит анонсировала в «Морнинг Пост», что ищет компаньонку. Благодаря своей внешности и умению держать себя, я получила эту должность, но скоро выяснилось, что ей нужна была не столько компаньонка, сколько горничная. Моя госпожа была женщиной, обладавшей огромными средствами. Она жила на широкую ногу и тратила массу денег. Была вдовой, приблизительно сорока пяти лет, но хорошо сохранилась и выглядела гораздо моложе своих лет. Она не посвятила своей любви ни собакам, ни кошкам – мужчины были для нее всем на свете: понравиться ей было нетрудно, но она обычно предпочитала молодых и глупых. Я не думаю, чтобы она собиралась когда-нибудь снова вступить в брак. Она уже дважды была замужем, и оба мужа скверно обращались с ней, хотя и оставили ей значительное состояние.
Мы жили в Магнифисент-Отеле, в Брайтоне, когда намерение обокрасть мою госпожу, давно уже зародившееся во мне, обрело, наконец, определенные формы. Я подождала бы еще с выполнением моего плана, но не могла сделать этого по двум причинам. Во-первых, я получала до смешного маленькое жалованье и не имела никакой возможности что-либо скопить, во-вторых, у меня были основания опасаться, что кое-кто хочет меня предупредить. Миссис Трэмпертон-Смит была недостаточно осторожной в выборе своих знакомых. В то время она была очень дружна с мистером Сиднеем Блюром, который с первого взгляда произвел на меня впечатление вора. Это был молодой человек с бородавками на лице, редкими и бесцветными бровями и ресницами, острыми глазками, тупой и порочной улыбкой. Всегда одетый по последней моде, он имел вид хлыща. Миссис Трэмпертон-Смит восхищалась им и верила ему. Мне он внушал отвращение. Каждый раз, заставая меня в гостиной одну, он робко пытался меня поцеловать: я осаживала его, не стараясь, впрочем, казаться особенно добродетельной и не считая нужным отказаться от щедрых чаевых, которые он как признанный любовник моей госпожи находил нужным давать мне. Я отлично знала его намерения. Я видела жадный огонек в его глазах, когда моя госпожа как-то раз увешала себя драгоценностями, в которые была вложена большая часть ее состояния. Я видела, как он мысленно подсчитывал их ценность и как сверкали при этом его неприятные глазки. Более всех других ее сокровищ его жадность возбуждало алмазное колье. Я была убеждена, что он решил украсть именно это ожерелье. Однажды вечером, спустя четыре месяца после нашего приезда в Брайтон, он застал меня одну в гостиной. Это был час, когда моя хозяйка обычно смешивала коктейли. Его галантным приставаньям был сразу же положен конец; он вертелся подле меня, глядя, как я приготовляла для своей госпожи головной убор, который она собиралась надеть в этот вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67